Я должна поговорить с Галиной, возможно, она что-то знает. С собой беру фото, полученные от отца. Экономке Нине я кратко сообщила, что уезжаю на пару дней, хотя не думаю, что она озаботилась бы насчет моего отсутствия. Напротив, она явно рада остаться одна, засуетилась вокруг меня, сама предложила такси вызвать. От шлагбаума нашего поселка совсем недалеко до остановки маршрутки, но раз деньги водятся, почему бы не прокатиться с комфортом. Но не в Журавлево, а только до автомастерской. На этот раз я поеду на своей машине, взятой из ремонта. Машинка у меня старенькая, Жигули-четвёрка. Она принадлежала когда-то моей маме. Когда мне исполнилось 18 лет, я сдала на права и стала ездить. Машинка долго стояла в гараже, но сохранилась неплохо. Ремонтировать, конечно, приходится часто, зато свои колёса.
Галину я решила не предупреждать: как ни как, у меня есть в Журавлево свой собственный дом. Я включила радиоприемник в машине. Музыку прерывали через каждые десять минут, передавая новости об убийстве Жаклин, и о Никите Чернове. Жаклин при этом была «белой и пушистой», а Никита – злодеем. Предупреждали, что он может быть опасен и вооружен.
Я выезжала из города. В окне машины мелькали частные дома и коттеджи. И как раз после очередных новостей я увидела на обочине дороги знакомую серую толстовку. Натянув капюшон на голову, и, нагнув голову, Никита Чернов собственной персоной, быстро шагал в ту сторону, куда я ехала. Нога непроизвольно нажала на тормоз. Я открыла дверцу и крикнула: «Быстро залазь!»
Никиту не пришлось просить дважды. Он ловко забрался в машину, и мы помчались в сторону Журавлево.
Почему я посадила его в машину? Не знаю. При виде этого парня, затравленного, несчастного, вспомнились его замечательные песни, которые тронули мою душу. Внутренний голос пытался пробиться ко мне, напомнить, что он – убийца, он – опасен. Но мое сердце не верило.
– Даша?! Ты как здесь?!
– Ехала мимо по делам. Здравствуй!
– А, да. Привет!
Никита отдышался, сбросил капюшон, развалился на сидении и огляделся по сторонам.
– Ну и авто у тебя! Из музея? И как оно еще ездит!
– Не нравится, выходи.
Я слегка сбавила скорость и подъехала к обочине.
– Прости меня, не хотел обидеть твой автомобиль. И спасибо тебе огромное, что подобрала.
– Тогда сиди и молчи. Не до тебя мне, своих проблем хватает.
Я прибавила громкость радио, чтобы послушал, что о нем говорят. Как по моему заказу в это время передавали новости. Никита замолчал и сжался в кресле. Когда я свернула на проселок, ведущий в Журавлево, Никита оглянулся по сторонам и, наконец-то, поинтересовался, а куда мы приехали?
«Ко мне домой», – кратко ответила я. – «Здесь тебя не найдут, а пока пригнись».
Мы подъехали к моему дому, и я оценила его уединенное положение. Кучка жилых домов осталась на конце деревни, ближнем к дороге. От них наш край вообще не просматривался, прятался за разросшимися кустами и деревьями в брошенных усадьбах, так как здесь улица слегка изгибалась влево. Увидеть Никиту могла бы Галина, но на калитке соседки висел огромный замок. Ворота еле открылись. Я с трудом въехала в заросший травой двор. Поставив машину, я придирчиво осмотрела все вокруг. Забор был высокий, плотный, даже с крыльца Галины наш двор не просматривался. Мы вошли в дом.
– Поживешь пока здесь, а там что-нибудь придумаем. Устраивайся.
– Ну и пылища! – Воскликнул Никита. – Ты никогда здесь не убираешься? А грязи! В прошлый век точно попал.
– Не нравится… – Начала я фразу, но Никита не дал мне её закончить.
– Нравится. Ты давно не была, не прибиралась.
– Ты прав: лет 15 точно не прибиралась, но ради гостя наведу порядок.
Никита занес в дом сумки с продуктами и вещами. Мы открыли ставни. Яркий свет летнего дня проник в дом сквозь давно немытые стекла окон, пыльные шторы и занавески. В сенях нашлось цинковое ведро. Как я ни сопротивлялась, Никита сам сходил к колодцу напротив дома Галины, принес воды. За водой пришлось сходить еще не раз, пока мы с Никитой вдвоем отмыли кухню и две комнаты. Шторы я замочила в тазу, который нашелся в тех же сенях.
В кухне было полно посуды, в шкафу в комнате висели вещи, лежало постельное белье, полотенца. Моя детская кроватка была заправлена покрывальцем, лежали игрушки. Было странно, почему жильцы дома его покинули так внезапно, просто встали и ушли однажды, не взяв с собой ничего. Закрыли дом и исчезли. Забыли о нем?
Бабушка никогда не рассказывала мне о доме. Почему мы не ездили сюда? В доме прекрасно сохранились различные электроприборы: плитка на 2 конфорки, пылесос, утюг, стиральная машинка-малютка и даже старенький телевизор. И всё находилось в рабочем состоянии. Я ничего не понимала.
Незаметно слетел тихий вечер. Я еще раз проверила наличие замка на соседской калитке. Похоже, Галина работала сегодня «в ночь». Мы открыли дверь настежь, закрыв проход от комаров старой тюлевой шторой, чтобы ушел запах затхлости, нежилой запах. Кипел, просвистывая, пузатый эмалированный чайник на плитке. На отмытой кухонной клеенке я собрала незатейливый ужин для нас с Никитой. Я устала, тем приятнее было сидеть, ничего не делая, наслаждаясь тишиной и покоем.
– Почему ты меня ни о чем не спрашиваешь? – Прозвучал голос Никиты.
– Зачем? Захочешь, сам расскажешь.
– Ты хоть веришь мне, что я не убивал Жаклин? Не убивал! Меня подставили. Я сам не понимаю, что произошло. До сих пор не могу свести концы с концами.
– Может, попробуем вместе разобраться.
– Вечером я сидел в баре. Мы поссорились с Машей, моей невестой.
– С какой Машей, какой невестой? А как же Жаклин?
– С Жаклин мы давно не живем вместе. У неё есть австрийский жених, а у меня невеста. Маша – замечательная девушка, с консерваторским образованием, из приличной семьи. Она играет на синтезаторе у нас в оркестре. Мы скрываем наши отношения, контракт обязывает поддерживать версию, что мы с Жаклин любовники. Это наш последний тур с Жаклин, а дальше мы собирались жить каждый своей жизнью. Я намереваюсь связать свою жизнь с Машей. Но это не имеет отношения к делу. Тем вечером я в баре встретил девушку. Не подумай ничего дурного. Это была порядочная девушка, модная, ухоженная и красивая. Её парень где-то задерживался. Она не клеила меня, с ней приятно было беседовать. Мы выпили по коктейлю. Я не