Но много разных «НО» отравляли мне душу. Меня бесил этот самодовольный индюк, Львов. Он жил своими прошлыми заслугами, ничего не представляя собой, в данный момент. Почему я должен включать его соавтором во все мои статьи? Почему он присваивал себе мои новые разработки и открытия? Да, он создал базу для моих работ. Но это я, а не он пропадал в лаборатории днями, а иногда и ночами. Я пахал, как лошадь, а он забирал себе, когда у меня получалось что-то стоящее. А в конце девяностых – начале двухтысячных годов и вовсе сократили финансирование темы.
И Ада. Она совершенно не походила на тот идеал, который я любил с детских лет. Не зря она получила такое имя. Моя жизнь с ней постепенно превращалась в ад. Я понял вскоре после нашей свадьбы, что она никогда не любила меня, терпела. Она, со своей слабостью, нуждалась в крепком и надежном мужском плече. Я подвернулся в нужную минуту. Не я, так другой, занял бы место рядом с ней. У моей супруги так часто болела голова, что интимной близости мне приходилось искать на стороне. Эта проблема оказалась легко решаемая, главное, соблюдать определенную осторожность. Но её истерики! Они разрушали нашу жизнь. Я показывал жену самым лучшим врачам, но они разводили руками. Невроз усиливался с каждым годом. Тот пожар оставил неизгладимый след в её душе. «Сожгу», – кричала она в истерике, – «всё сожгу и себя тоже». Тяжело жить с человеком, у которого каждый день является «последним». Ада уверяла всех, что погибнет от огня. Больное воображение заставляло её писать сумасшедшие картины. Картины плохо продавались. Скажите, кто бы захотел иметь у себя в доме «горящую» картину? Огонь на её картинах получался, как живой. Картины как будто горели с одного угла. Жуткое зрелище.
Я не мог с ней развестись, положение не позволяло. Я часто думал, хорошо бы она умерла, погибла в огне, как твердила на каждом углу. Я бы выглядел страдальцем, заслуживающим сочувствия и уважения к своей безграничной скорби по любимой жене. Но неожиданно нашелся выход. Сначала он показался мне диким и нереальным. Но когда я хорошо обдумал предложение, оно показалось мне вполне осуществимым.
Однажды на конференции в Москве ко мне подошел человек с необычным предложением. Мне предлагали собственную лабораторию в Австрии, чтобы я мог продолжить исследования Львова над новым лекарственным препаратом. Но я не мог легально выехать за границу, так как работал над закрытой темой. И тогда я придумал план, который мне пообещали реализовать.
Я должен «умереть» здесь в России, чтобы появиться в Австрии под чужим именем. Для достоверности, я «погибну» вместе с женой на пожаре. Вместо меня с Адой сгорит мой брат Славка. Мне слегка изменят внешность, сделают польский паспорт. Я попаду в Австрию, и ни у кого мысли не появится, кто же я на самом деле.
Мы продумали все детали. Славку заманили на заработки в Казахстан, пообещав хорошие деньги. Он клюнул. Славку перехватили на дороге, доставили тайно в Ордынку и держали неподалеку.
Накануне отмечали день рождения Ады. Я привез к родителям дорогой коньяк, чтобы достойно отменить праздник. В коньяк подсыпал снотворное, чтобы все крепко спали. Я намеренно поссорился с отцом, спровоцировал его, и тот напился. В самый разгар операции, когда мы уже затащили оглушенного Славку в дом к Аде и готовились поджечь машину у дома, появилась Соня. У Димы резались коренные зубы, он капризничал весь вечер. Дима измотал её, и когда наконец-то заснул, она вышла на улицу проветриться. Она удивилась, спросила, что происходит, кто эти люди. Я остолбенел, а помощник среагировал мгновенно: ударил её сзади по голове. Я не хотел убивать Соню, мне до сих пор жалко её. Но она сама виновата, что подошла к нам.
Дальше всё прошло по плану. Аду, Славку (как будто меня) и Соню похоронили. Отца признали виновным и посадили.
Через месяц я благополучно пересек границу и обосновался в Австрии под именем Ежи Ковалик. За время своего затворничества я отпустил усы, усиленно занимался польским языком и шлифовал немецкий, который неплохо знал ещё со школы. По легенде я был сыном польских эмигрантов, лет двадцать назад уехавших из страны в Южную Африку. Естественно, я должен был знать пару-тройку польских фраз. У меня при себе на микропленке были копии всех записей из сейфа Львова. Его наработок мне хватило на три года успешной работы в научном отделе крупной фармацевтической компании. А дальше случился полный облом. Оказалось, что я ничего не представляю собой без идей Львова. Это он оказался гениальным ученым, а не я.
Не хочу рассказывать, как я жил все эти годы. Через многое прошёл, но поднялся, благодаря своим способностям к живописи. Кто бы мог подумать, что мой художественный дар окажется востребованным, поможет мне в жизни. У меня «нюх» на успешные картины. Покупаю «вчера» то, что станет модным «завтра», и перепродаю дороже. Приобрел себе приличный дом в пригороде Вены, не бедствую.
Я не мог предположить, что моя размеренная жизнь может измениться. В Австрии я не завел себе друзей. Мой круг общения составляли люди, как-то причастные к моему бизнесу. Однажды я удачно перепродал своему знакомому коллекционеру раннюю картину Кандинского. Этот маленький пейзажный этюд, выполненный мастихином, я случайно купил на одном «блошином» рынке. Из-за нетипичной манеры исполнения были глубокие сомнения насчет автора, поэтому продавали недорого. Но я рискнул. Экспертиза подтвердила авторство Кандинского. Знакомый оказался в восторге от приобретения и пригласил меня в гости. Мне чуть дурно не стало, когда я рядом с этюдом Кандинского на стене увидел картину Ады. Интерьер нашего деревенского дома, глиняная посуда на полке, домотканые коврики на крашеном полу – мирная картина размеренной жизни и горящее пламя в правом углу. Хозяин вывел меня из ступора:
– Что, впечатляет?
– Кто это? – через силу я выдавил из себя два слова.
– Спорим на хорошее шампанское, ты не отгадаешь автора.
Я мог бы целый завод шампанских вин выиграть на спор, но оставил при себе свои познания. Надо быть очень осторожным!
– Что-то славянское есть в сюжете. Большего не скажу.
Друг восторженно продолжал.
– Дочь Ильи Ставрова из России.
– Не знал, что у него есть дочь-художница.
Знакомый снял картину со стены.
– Смотри, на обороте подписано её рукой: «Ада Карева. Предчувствие апокалипсиса. 2008 год». Мне дословно перевели с русского. Карева – фамилия по