– Ну, я – Мишель, узнала? – Он говорил, а она даже пискнуть не смогла.
– Что молчишь? – он достал карточку. – Твоя?
Марина еле-еле кивнула.
– Вот что, Белова, хочешь поговорить, пересядь на другое место, – Мишель повернулся и пошел, не оборачиваясь. Пройдя пару скамеек, он нашел пустую и сел. Марина, кое-как справившись с оцепенением, подошла и присела на самый край. Эта скамейка была гораздо дальше от Петиной, и теперь ему не так удобно было наблюдать за ними.
– Что ты под меня копаешь? Тебя Барычев нанял? – Мишель сцепив пальцы, разминал кисти рук, как будто собирался драться. Мыщцы его эффектно поигрывали. На Марину он почти смотрел.
Марина покачала головой.
– Значит, не Барычев. Ну ладно, выходит, сама нажиться захотела. Учти, Белова, никаких денег я тебе платить не буду. Не был я 10-го в «Гелле», и никто меня там не видел! И шею девчонке я не сворачивал. Я с девочками другой гимнастикой занимаюсь. А ты лучше о своей шее подумай, а то споткнешься где-нибудь и сломаешь.
На последнем слове он встал и ушел, не попрощавшись, как и не поздоровался. Выждав паузу, по дорожке неспешным шагом двинулся Петя. Но при виде Марины он резко ускорился, бросился к ней, сдернул очки, начал тормошить.
– Марина, ты что такая бледная? Ничего же не случилось, он же не трогал тебя? Или я прозевал? Чего молчишь? На, пивка выпей!
Марина глотнула из банки жуткое теплое пиво и заговорила.
– Не трогал. Успокойся, Петя.
– Фу, черт! Я уже такое подумал! Так что же ты оцепенела, как кролик перед удавом? Что он тебе наговорил? Он раскололся? Или угрожал? Эх, теперь ничего не докажешь.
Марина вспомнила про диктофон, но даже прокручивать его не стала. Никакой новой информации там не было. Угроза – да, но это ничего не доказывает.
Марину вдруг затрясло от злобы. Как отвратителен ей был этот Мишель! Наглый, избалованный жиголо! С каким презрением он говорил с неизвестной ему журналисткой, сразу заподозрив ее в вымогательстве. А сам жил за счет богатых любовниц. Какие же дуры все бабы, что могут влюбляться и позволять собой манипулировать всяким лживым Мишелям! И она – не исключение. Какая деградация!
«Ну, держись, Мишель! Зря ты меня запугивал».
– Петя, я вот что думаю: раз Мишель сам пришел, угрожал, значит, чего-то все же боится.
– Слава Богу! Пришла в себя: глаза горят, хвост развевается, след взят, – заулыбался Петя.
Марина слабо улыбнулась в ответ. Она не стала говорить Пете, что узнала про Мишеля гораздо больше за эту короткую встречу, что подозреваемый номер один был ей известен под именем Кости Остапенко.
* * *
Настя никогда и никому не рассказывала, с кем и как она провела карнавальную ночь на Ибице. Она знала, когда Максим поедет туда, и где собирается остановиться. Она выгребла все деньги до копейки, чтобы тоже оказаться там. Она мечтала «нечаянно» встретить его, небрежно удивиться, и поразить в самое сердце. Там, на ярком южном солнце страсти разгораются огнем даже у жителей северных стран.
Но все оказалось напрасным: потраченные деньги, модные наряды, превосходный загар. То есть наряды Насти и ее бронзовый загар Максим отметил, он всегда был щедр на комплименты. Но заполучить его в свой номер Настя уже не надеялась. Максим отдыхал не один, а с очередной пассией. Вероника была типичная богатенькая вздорная девица, впрочем, довольно красивая, очень ухоженная и разодетая. Надо признать, что она одевалась со вкусом и отлично знала, куда надеть черное вечернее платье и бриллианты, а куда – цветастый шелковый сарафанчик и терракотовые бусы. С Максимом она держала себя так, словно он был ее собственностью. Насте, когда Максим ее представил, как старую знакомую, Вероника уделила внимания не больше, чем горничной в гостинице. Взглянула сверху вниз, несмотря на одинаковый рост, изобразила на лице легкую досаду, и быстро увела Максима.
И вдруг – карнавал. Это что-то магическое, колдовское, невероятное. У Насти было предчувствие какого-то опасного, но захватывающего приключения. Она увидела Максима на базаре, и крадучись пошла следом до отеля. У него было две коробки с костюмами. Довольно улыбаясь, он написал записку прямо на коробке (самоуверенность русского за границей) и попросил дежурного передать своей даме. Едва он вышел, как Настя подлетела к стойке.
– Ах, посмотрите, в Вашем отеле живет моя подруга, ее фамилия, кажется, Гершензон. Нет, я перепутала, Шниперсон. Нет, точно, Макферсон, дайте, я сама посмотрю.
Пока он листал журнал, Настя прочла записку. А когда полезла сама смотреть журнал, то уронила коробку, вернее – обе, так как свою успела поставить рядом. Потом она с извинениями подняла и отдала чужую, а со своей поспешно удалилась.
Она не чуяла ног под собой. Потому, что у нее появился шанс. Потому, что надпись на коробке гласила: «Дорогая Коломбина, приглашаю на романтическое свидание. В восемь вечера у отеля тебя будет ждать твой верный Арлекин». И потому, что в своей коробке Настя уносила уже другой наряд Коломбины.
Но все могло сорваться. Если бы соперница вышла на пять минут раньше, она могла бы окликнуть Максима. Но она решила опоздать, а Настя была на месте заранее. Покачивая бедрами, она прогуливалась перед входом, поглядывая на часы, чтобы было ясно: она ждет кавалера. Пышная юбка, красная с золотой отделкой, подчеркивала тонкую талию, стянутую черным атласным корсетом, над которым красноречиво выпирала грудь, чуть прикрытая прозрачным шелком блузки. На голове – белый кудрявый парик, на лице – маска в пол-лица. Здесь в моде такие маски – сразу с носом, а не просто очки. Вся голова в белых кудряшках парика. Стройные ножки в ажурных чулочках, сверху – игривые панталончики с кружевами. Пока не подъехал Максим, Насте пришлось отбиваться от разных других масок и даже пару раз шлепнуть веером по нахальным мордам. Максим, к счастью, тоже был в маске, он радостно ее приветствовал и сразу повез кататься в открытой машине.
И снова все могло сорваться, если бы у них было время поговорить немного. Но они вскоре въехали в уличное представление, и Настя прикинулась увлеченной действием. Она только кивала в ответ на вопросы Максима: «Нравится?», «Выпить хочешь?», «Тебе сок или минералку?» Только через час с лишним она заговорила по-итальянски. Максим опешил: «Ты – не Вероника?» – «Вероника. Си.» – «Да нет же! Ты не моя Вероника, другая». Настя только пожимала плечами и тараторила по-итальянски с пулеметной скоростью. Максим схватился за голову, потом с надеждой спросил: «Ду ю спик