Жанна отмела его версию, что Сергей и Виктор могли полюбить девушку. «Эти козлы любят одни деньги. А то, что у нее внешность невинной овечки, на это ты не смотри: сейчас артистки бывают еще те». Он стал следить за девушкой. Чем дольше он следил, тем больше не понимал, что собственно происходит.
Никита сломал себе голову, размышляя, кто и зачем мог подсыпать ей яд в чашку. Девушке повезло, кофе успел остыть, зеленоватая пленка стала заметной. Никита не спускал с девушки глаз, копал по своим каналам, иногда приходилось спать по три-четыре часа, но он привык. Когда на девушку напали в подвале казино, этот подонок не почуял, что Никита кошачьей походкой шел за ним сзади. Никита пришлось уговорить себя не выстрелить этому мерзавцу в колени или другое место, он ограничился тем, что прострелил ему обе руки. Без особых усилий Никита определил личность нападавшего на девушку: парень работал ни Тину, хозяйку казино. Ни Тина, ни бывший хозяин с наркотиками связаны не были. С большой натяжкой Никита допустил, что нападения на девушку были результатом ревности Тины, известной своим африканским темпераментом.
Тогда же в поле зрения попала женщина, оказавшаяся рядом с Ирой. Судя по ее внешним данным – одна из современных деловых леди, успешно сделавшая карьеру. Кто она такая и что имеет против Иры? Никита попытался проследить за ней, но она как-то уж очень профессионально и ловко растворилась в толпе. Он пришел в кафе «Милана», где Ирина назначила встречу с той мадам на полчаса раньше, чтобы хорошо осмотреться. На всякий случай прихватил с собой Жанну. Жанна была хорошим прикрытием, тем более что Ира его уже знала. Место встречи ему не понравилось: открытая терраса, второй выход: удобная позиция для стрельбы. Когда действительно начали стрелять в Иру, он одним отчаянным прыжком бросился на нее и прикрыл собой.
Никита слонялся бесцельно по комнате, вспоминал, как она ходила, сидела на диване. Он трогал вещи, к которым прикасались ее руки. Она действительно не имела никакого отношения к наркотикам, но она была для него потеряна навсегда. Кто знал, что эта маленькая золушка – наследница хозяина казино. Ему нет и не может быть места в ее жизни. Они теперь стоят по разные стороны баррикады. Но позвонить-то ей можно? Вдруг она захочет поговорить с ним, хотя бы сказать ему спасибо.
* * *
Как я могла когда-то осуждать свою маму за любовь? Она всегда выходила замуж по любви! Любовь не выбирает, кого можно любить, а кого нет. Любовь не просит разрешенья, чтобы войти, она врывается незваной гостьей в нашу жизнь, наполняя ее радостью или болью. Я считала, что смогу заставить себя полюбить Сергея. Чувство благодарности, которое я испытывала к Виктору, как же я могла принять его за любовь? Дурочка! Теперь я понимаю и прощаю маму, она любила, как в омут с головой бросалась. Мама могла, а я не должна. Сердце разрывается от боли, но я никогда не позвоню Никите. И мы никогда с ним больше не увидимся!
Я перелистывала свой дневник, когда мне позвонил Никита. Он долго мялся, а затем спросил, могу ли я с ним встретиться. Я растерялась. Честно говоря, я была на седьмом небе от счастья, согласилась не раздумывая. Я чувствую, что он меня любит: он рисковал жизнью, спасая меня. Что я могу ответить ему? Я люблю Никиту, но он – киллер. Я не могу переступить через себя. Я повторяю себе, что скажу ему при встрече: «Я тебя люблю, но мы не можем быть вместе. Меня не устраивает твоя работа. Я догадалась, чем ты занимаешься. Несмотря на все, что ты для меня сделал, я не свяжу свою судьбу с криминалитетом». Я дописываю последние строки в свой дневник:
«… я оказалась втянута в этот трагический водоворот и спаслась только чудом. Чудо это называется любовью. Она, как цветок, может произрастать и на навозной куче. Но я не способна принять эту кучу, значит, должна отказаться и от цветка. Я сделаю это сегодня же – и будь что будет».
Мы встречаемся на Чистых прудах. Мне хочется, чтобы он обнял меня, как тогда, в кафе. Хочется, чтобы снова прикоснулся к моей щеке. Он сказал однажды, что по моему лицу можно читать мои мысли. Я смотрю ему в глаза. Сейчас я вижу, что мысли у нас совпадают. Если он обнимет меня, то я не смогу ничего ему сказать. Я набираю полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и начинаю разговор.
Никита выслушивает заученную мной тираду. Он ошеломлен, что я догадалась о его профессии. У него нет слов. Он оторопело смотрит на меня.
– Чем тебя не устраивает моя работа?
– Я догадалась, ты – киллер.
– Киллер? И нет других причин, почему ты не можешь быть со мной?
– Ты считаешь, этого мало?
– Я думал это из-за казино, ты же теперь стала его хозяйкой, новой русской. А я для тебя – ниже пола.
– Нет, Никита, это не так, и ты сам знаешь, у меня же «все на лбу написано». А казино, считай, что нет. Я уже подписала бумаги, что продам его, как только получу права наследства.
– Ира, значит, если бы ты не догадалась о моей профессии, мыс тобой могли бы…
– Зачем говорить о том, что могло бы быть? – я обрываю его, но чувствую, что краснею, как свекла.
– Идем, – он изо всех сил тянет меня за собой. Я еле поспеваю.
– Куда ты меня ведешь?
– Увидишь.
Мы едем в метро. На кольцевой в вагон вваливается толпа, и нас прижимают друг к другу. «Господи, сделай, чтобы мы ехали с ним вечно. Пусть не будет ничего в моей жизни больше, только он, рядом со мной, как сейчас», – мысленно повторяю я глупую молитву.
Мы подходим к железным воротам с большим гербом, сбоку – проходная.
– Михаил Степанович, это со мной.
Я еле плетусь за ним по темному коридору. Куда он меня привел? Никита резко останавливается у двери.
– Читай!
– «Особый отдел по борьбе с