Получила Вашу открыточку, которой несказанно рада. Вы не представляете, как трогает меня Ваше внимание и память обо мне. Вашу телеграмму и письмо Фаины Александровны я получила и ответила на них, но, по-видимому, наши письма разошлись, а может быть, и пропала моя открытка. О своем настроении не хочется и писать, чтобы не портить им его всем Вам. От Левушки нет ничего, так что Вам будет понятно, какие мысли бродят у меня в голове и что я переживаю. Я осталась одна, семья Астровых вся уехала в Красноуфимск. Лично я уезжать не собираюсь, а кроме того, выехать сейчас почти невозможно, кроме того, меня удерживает здесь еще и то, что, может, судьба сжалится, и я получу весточку от Левы, если бы я знала, где он, я бы приложила все старания быть ближе к нему.
Поздравляю Екат. Серг. с дочкой и желаю им обеим счастья. Крепко целую Фаину Алек. и счастлива за нее, что добралась благополучно и живет среди любящих ее. Крепко Вас целую и люблю.
В. Р.
Как относится Арочка к своей сестренке?
В. Д. Головачев — М. С. Петровых из Соликамска в Чистополь
Последнее письмо
1 января 1942 года
Сейчас около 5 часов утра нового года, мой любимый, вечный женок, и я душой своей с Вами, прекрасными, кровными, родимыми. Вы спите уже, конечно, после встречи, и я вижу Вас в кроватях, таких сонных, милых, ждущих…
Уже недолго ждать, нежность моя, кровь моя, уже меньше полугода осталось нашей разлуке; последние полгода пролетят быстро, тем более, что каждый день теперь приносит радость; свет снова утверждается на закате родины нашей, и какое облегчение и счастье читать в газетах бесконечно родные, свои названия с указанием: отбит, отобран, взят обратно. Как страшно было человеку бессильному, как я, читать, или, еще хуже, слышать об их занятии врагом. Казалось, мир переворачивается перед глазами в страшных, кровавых судорогах. Теперь иное, и только сосет сердце глухая обида на недалеких, обманутых бумагами людей, которые вынудили и вынуждают к бессилию, беспомощности, бездеятельному сознанию великих дел нашего времени.
О, это время, как оно великообъемно, вместительно, несравнимо ни с каким другим в жизни людей, как оно страшно в отношении требований к человеку, к классу, к народам, какими тяжелыми, небывало крутыми, извилистыми и вместе с тем широкими путями идет человек! Вернее, пути узкие, но все человечество опирается на них, и отсюда на коротких заворотах столько событий, огромных по своему самому широкому историческому значению.
Лет 40–50 назад каждое из них рассматривалось бы как эпоха, сейчас же они видятся лишь как этапы общего крестного пути. Понадеемся же, что и здесь, и теперь, как и в старинной легенде, за Голгофою последует Вознесение, подъем вверх, к небывалым высотам. Во всяком случае, очевидно, будет сделана в очень широких масштабах попытка резко поднять уровень жизни и самый тонус жизни людей без капитальной ломки исторических устоев буржуазного строя. В свое время Маркс предвидел здесь кое-какие, сравнительно, правда, узкие возможности.
Но вот, дружок, что же мы будем делать через 23 недели? Конечно, решать этот вопрос сейчас было бы весьма преждевременно, но не поставить его для себя нельзя. И знаешь ли, какие мысли бродят в моей унылой голове? Я страшно хочу уехать куда-нибудь на юг, и там, греясь на солнышке, заняться с Тобою и дочкой года на 2 сельским хозяйством и жить на его плоды. Это должна быть какая-нибудь пригородная или призаводская местность, где можно было бы снять маленький участок земли, купить корову, свиней, кур и, возясь в этой живности, прожить на свежинке сколько даст судьба или темперамент, отдыхая, наблюдая за жизнью, выкармливая Аринку (а она обязательно должна в детстве года два провести как можно ближе к природе и на натуральном корме).
А пока Аринка будет питаться, мы с лапчучком в этой тихой обстановке сумеем воплотить наши тайные творческие замыслы, которые давно бродили в наших душах, но для реализации которых других условий не найдешь.
Как смотришь Ты на это, любимый мой спутничек, дорогой сотрапезничек мой на гигантском пути жизни, на котором нам с тобой доставались довольно скудные и убогие яства (и при этом по моей вине)? Напиши мне об этом подробно, как и о том, какие практические шаги можешь ты сейчас начать предпринимать в этом направлении? М.б. и Катя прекрасная с супругом сопрягутся, а для бабушки Ф. А. это было бы тоже покойно и уютно (крепко ее целую).
Ты очень скуп в письмах, женок, пиши подробнее обо всем — все мне дорого и важно, а Ты даже не пишешь, как зовут Катину дочку. Это же безобразие. Что слышно насчет посылки или передачи[18], пока Ты еще не пишешь мне об этом ничего.
Крепко-крепко целую, всей душой с Вами.
Ваш Виталий
В. Т. Рыминская — М. С. Петровых из Москвы в Чистополь
10 января 1942 года
Дорогая, родная моя Мария Сергеевна!
Спасибо, горячее спасибо Вам за Вашу теплоту и память обо мне. Получила Вашу последнюю открытку, но удивлена, что она шла не из Чистополя, а по-видимому опущена кем-то из приехавших оттуда в Москве. Поздравляю Вас, Фаину Александ. и Екатерину Сергеевну с Новым годом и всей душой желаю скорейшей нашей (всех, всех!) встречи здесь в Москве, а двум сестренкам желаю быть здоровыми и расти большими и счастливыми.
Я до сих пор нахожусь в неведении относительно Левушки. Просто не знаю, что и думать, ведь скоро 7 месяцев со дня присылки последнего письма. Все, кого я знаю, давно получили от своих близких сведения. Только я одна такая несчастная мученица — не знаю, где находится мой Левушка. Странно и то, что Вы не получаете писем. Здесь мои знакомые получили уже по несколько. Мысли одна мучительнее другой лезут в голову, сколько их ни старайся отгонять.
Мой глубочайший привет маме и Ек. Сер. Крепко целую их и Вас, моя дорогая Мария Сергеевна.
Всем сердцем Ваша,
В. Р.
Черновик письма Ариши Головачевой отцу
Около 20-го января 1942 года
Милый папа, как ты? Витатл.
Милый папа, как ты живешь?
Ведь, папочка, мне исполнилось четыре года и одиннадцать месяцев!
М. Д. Беккер[19] — М. С. Петровых из Москвы в Чистополь
22 января 1942 года
Дорогая Маруся!
Открытку твою я получила.
Живем мы пока тихо, спим спокойно. Уверена, что все самое страшное прошло.
Были очень тяжелые минуты. Жутко было