– Смотри, смотри, – шептал Черный человек. – Стоило ли ломать?..
Дьёрдь начал допрос:
– Сколько лет ты служишь у Эржебеты Батори?
– Двадцать шесть уже, – с трудом ответила Илона. – Как пришла кормилицей к Аннушке, так и осталась в Чахтице.
– Сколько девушек ты убила?
Йо Илона затряслась в рыданиях, упала на колени:
– Не убивала я, не убивала, добрый господин! Ведь вы же были в Чахтице, видали нашу жизнь! Как может быть, чтоб я убивала, господин судья?..
На этот раз Дьёрдь сам кивнул палачу. Тот неторопливо выбрал на поясе нужный инструмент – щипцы, подступил к женщине…
Эржебета заткнула уши, не в силах слышать истошный крик верной служанки.
– Я расскажу, прости меня, боже! Я все расскажу, добрые господа! Пять десятков я убила! Пять десятков девок, их и закопала в лесу!
– Что ты с ними делала?
– Била палкой…
– Еще?
– Обливала холодной водой, оставляла на морозе!
– Еще?
– Подождите, господин судья, – снова вмешался кардинал Форгач. – Пусть подсудимая ответит: кто приказал ей убивать девушек?
– Никто не приказывал, я сама хотела, – рыдала Йо Илона.
– Веди себя достойно доброй христианки, дитя мое, – напутствовал кардинал. – Признайся, облегчи душу. Палач…
Снова крики. И отвечал им стук топоров на улице…
– Она предаст тебя, – сказал Черный человек. – Ты же знаешь, они все предают…
Эржебета молчала, кусала губы.
– Госпожа, госпожа приказала мне убивать девок! – кричала Йо Илона.
– А сама убивала? Пытала?
– Да, ваша святость!
Форгач довольно улыбался:
– Как убивала?
– По-разному…
– Стоило оно того? – шептал Черный человек.
– Да… – одними губами отвечала Эржебета.
– Одну она раздела, намазала медом и оставила в саду, на муравейнике! Другую избила до смерти, третью искусала…
– Сколько их было?
– Не помню…
– Сколько? – Форгач навис над кормилицей, орал прямо ей в ухо: – Сколько? Сотня? Две? Пять?
– Шесть! – взвизгнула женщина.
Нотариусы, ведшие протокол, дрожали от ужаса.
– Увести, – приказал Дьёрдь.
Следующей была Дорка. Вошла, держась за живот, еле передвигая ноги. Одежда на ней была изодрана в лоскуты – судя по всему, миловидную рыжеволосую служанку насиловали. Дорка с трудом говорила разорванным ртом, рассказывала страшные вещи. О том, как Эржебета серебряными щипчиками выдергивала соски служанкам. О том, как кусала девушек. О том, как жгла их свечою между ног…
И стучали топоры, и визжали пилы в замковом дворе…
– Правда ли, что графиня принимала ванны из крови замученных девушек? – спросил кардинал Форгач.
– Увести! – приказал Дьёрдь.
Дальше была Ката. Почему-то на ней не было следов пыток. Она держалась уверенно, говорила громко, обвиняла Эржебету в убийствах:
– Трех девушек госпожа приказала закопать в яме для зерна, в Бечко. Пятерых – под окнами, в замке Шарвар. Двадцать закопаны в Пиштяне, в лесу…
– Сколько всего их было?
– Шесть сотен где-то.
– Ты убивала?
– Нет, добрые господа. Мне было жаль бедняжек.
– Пытала?
– Нет, добрые господа. Я приносила им хлеб и воду, когда графиня приказывала их запирать и морить голодом.
– Быть может, эта стоила того, чтобы ломать себя? – насмехался Черный человек. – Она ведь явно наушница кардинала.
Из глаз Эржебеты текли слезы.
– Ты ведь знаешь, это еще не самое страшное предательство… – сказал Черный человек.
Графиня кивнула, утирая бледные щеки:
– Знаю. Но я не могла иначе.
Дальше выступали свидетели. Десятки свидетелей. Крестьяне, слуги, фрейлины. Рассказывали о том, что происходило в Чахтице, перечисляли имена пропавших, убитых, описывали зверства, творимые Эржебетой. И всякий раз, когда речь заходила о колдовстве, заклинаниях либо купании в крови, Дьёрдь грубо обрывал свидетелей.
– Вы препятствуете следствию! – снова возмутился кардинал Форгач.
– Следствие было проведено, – возразил Дьёрдь. – Оно велось два года. И колдовские деяния графини не подтвердились. Угодно подтвердить – проводите свое, церковное расследование.
Они встали из-за стола, смотрели друг на друга, набычившись – тощий узколицый Форгач и тяжелый, тучный Турзо.
– Вы не боитесь? – шепнул кардинал.
– А вы? – едва слышно ответил Дьёрдь. – Биче далеко от Вены, места здесь глухие, а гайдуки у меня горячие…
Форгач дрогнул, уселся за стол:
– Продолжим…
– А ведь он тебя еще не предал, этот забавный толстяк Дьёрдь Турзо, – смеялся Черный человек. – Как думаешь, предаст?..
И только Агнешки с Пирошкою на суде не было. Дьёрдь три раза выкликал их имена, однако баб так и не удалось найти. Возможно, Заводски мог бы ответить, куда делись старые сплетницы. Быть может, гайдуки могли порассказать много интересного о холмике, который вырос ночью в лесу. Но их никто не спросил, а Дьёрдь приказал нотариусам записать, что служанки на допрос не явились.
Черный человек смеялся.
Суд длился целый день. Наконец Турзо поднялся, объявил:
– Именем его императорского величества, за преступления против христиан, приговариваю: подсудимого Яноша Ужвари – к обезглавливанию и последующему сожжению, подсудимую Йо Илону и подсудимую Дорку Бендеш – к вырыванию пальцев на руках, за пролитую христианскую кровь, и последующему сожжению живьем. Подсудимую Кату Бендеш – за пособничество убийцам и недоносительство к тюремному заключению сроком на десять лет.
– Подсудимую графиню Эржебету Надашди-Батори, – шепотом подсказал кардинал Форгач.
– Эржебета Надашди-Батори не представала перед судом, – так же шепотом возразил Турзо. И уже громко произнес: – Именем его императорского величества и своим, палатина Венгрии, решением, за сокрытие преступлений и недоносительство, приговариваю графиню Эржебету Надашди, урожденную Батори к вечному изгнанию и заточению в замке Чахтице!
– Я могу так и доложить королю? – ядовито спросил кардинал Форгач, не скрывая разочарования.
– Можете так и доложить его величеству, – эхом повторил Дьёрдь.
Топоры и пилы смолкли. Во дворе был сооружен помост, на который возвели Фицко, Йо Илону и Дорку.
– Вы можете наблюдать за казнью из окна, ваша светлость, – сказал, заглянув в комнату, Заводски. – И… вам понятен приговор? Сразу после казни вы отправляетесь в изгнание.
Эржебета кивнула. Разве в этом приговор? Приговор в том, что она никогда не увидит сына…
– Смотри, – сказал Черный человек, указывая на помост.
Она смотрела. Смотрела, как упирающегося, рыдающего Фицко подтащили к колоде, как палач ударил его по ногам, принуждая опуститься на колени. Как поднимался над шеей горбуна топор, как, хэкнув, опустил его кат и поднял снова, не перерубив позвонки с первого раза. Как дергалось уродливое широкое тело карлика, как била из шеи кровь. Как палач схватил за волосы голову, показал ее людям и швырнул в корзину.
– Смотри, – сказал Черный человек.
Как по одному вырывали пальцы у Йо Илоны и Дорки – самая позорная, самая страшная казнь. Как служанки бились в конвульсиях от боли. Как заливала помост их кровь. Как обессиленных, полуживых, привязали их к столбам, обложенным