Но это будет потом. Не скоро. Если сегодняшний день переживу.
Выехали из леса. Мороза не было, но солнце скрылось окончательно. Тучи, похоже, не дождевые. Если не просить дождя.
У въезда в село толпились люди. Нет, неправильно. Не толпились, а стояли в шеренгу, перегораживая дорогу на поместье. Среди них был и Пашка, адъютантом его превосходительства старосты села.
Напротив – тридцать, как и сказал Пашка, наёмников. Но наёмников подешевле, второго сорта. Ну, броники, ну, автоматы, камуфляж, берцы – издали внушает. А поближе – не очень. Не в амуниции дело, и не в оружии. В лицах. Ну да, на голове шлем, но без забрала. Видно, никого в этой глуши не боятся. Да и легче – без забрала-то. И пить забрало мешает, нужно поднимать. А что пить служивые не дураки, я чуял отсюда, с двадцати метров. Чуйка у меня работает, особенно после леса, но дело не в чуйке – уж больно набрались ребята. Частная армия, это бывает. Числом поболе, ценою подешевле. И пьют такую дрянь… Хорошая водка не пахнет, это я как официант говорю.
Лица красные, распаренные и – растерянные. Они что? Они толпу привыкли одним видом разгонять. Пинками. Очередью в воздух. Очередью в толпу.
Но против них стояла не толпа. Народ. И народ вооруженный. Чем народ отличается от населения? Народ от населения отличается не национальностью и не вероисповеданием. Народ – это историческая общность людей. То есть, во-первых, общность, а во вторых – историческая. Внутри села нравы всякие, но в случае беды мир поможет. И против другого села – стена, своих не выдаём, за своих крепко бьём. Так деды жили, так мы живем, и детям наказываем. А население – просто люди с бору по сосенке, и добро бы каждый сам за себя, нет, они и за себя-то постоять не могут, все больше письма в Кремль шлют, мол, спасите, помогите, дорожки от снега не чистят и в поликлинике глазного врача нет.
Все это я подумал за мгновение. Даже быстрее. У нас в части служил шахматист. Даже не гроссмейстер, а кандидат в мастера. Сидит отделение в минуты отдыха, решает задачку на мат в три хода, и так не выходит, и сяк не выходит, а он подойдёт, глянет и сразу шлёп, шлёп – и мат. Талант, говорили мы. Способности и тренировка, отвечал он.
Но это – рассуждение про народ и шахматы – мелькнуло и пропало. Осталось – вооруженный народ. И в самом деле, как напугаешь людей, если перед взводом – тоже человек тридцать (тридцать шесть, подсказал талант-способность-тренировка) и каждый держит в руках самозарядный карабин Симонова со штыком в боевом положении. Тут не людей, тут сам напугаешься. Потому что на крыше трех домов – три пулеметчика, и перекрывают площадь перед магазином (а дело было как раз перед магазином) на раз. Чуть позади частноармейцев стояли два автобуса, неказистые «Пазики» – ну, это понятно, не поп-звёзды, пятнадцать человек на борт – перебьются. Сидения в «Пазиках» узенькие, на полтора землекопа, да броню куда-то положить нужно, в броне двести вёрст ехать не сладко – это если они из Черноземска выехали. Вот и смягчали неудобства сивухой, которую, поди, купили в придорожном магазинчике.
Чем только не торгуют в придорожных магазинчиках…
Рядом с автобусами – «ЛэндКрузер». Понятно, для командного состава. Кондиционер, затемненные окна, и пьют коньяк, хотя тоже с Малой Арнаутской. Это предположение.
Эва посигналила – грушей. Верно, была и обычная сирена, но грушей получилось мило – негромко, доверительно, как в добрые времена, когда шофёр был другом пешехода. При царе Горохе, ага.
И я заметил, как три змейки, маленькие, сантиметров по двадцать, не больше, как червяки-выползни, скользнули с шофёрского места на землю и шустро поползли в сторону «ЛэндКрузера». Прозрачные, не знаешь – не увидишь. Или у меня глаз-алмаз?
Шеренга расступилась, и мы оказались на передовой. Выдвигаться далеко не стали. На три четверти корпуса. Вот мы, вот противник.
Обе стороны держали оружие свободно, случайная пуля улетит в небо. Но направить его друг в друга – дело секундное. Расстояние между противниками десять метров. Промахнуться мудрено. Особенно если не хочешь промахиваться.
С частноармейцами ясно – они обижены. С ними так не договаривались. Меня больше интересовали карагаевцы. Никаких броников, никакой формы. Все одеты просто, по-деревенски. В основном пенсионеры. Но несколько мужиков лет сорока. И Пашка, само собой.
Все глядят сурово.
– Эй, вояки. Старшего ко мне – сказал я негромко. Но кому следует – услышали.
– Полковник в автомобиле – сказал мне лейтенант. Знаков различия ни у кого не было, но по виду – лейтенант лейтенантом. Для экономии.
– Зови своего полковника, – сказал я снисходительно. – Хотя погоди. Какой приказ получил?
– Никакого. Просто полковника попросили оказать содействие. Неофициально, – врать лейтенанту не хотелось, говорить правду стыдно. Ну, если стыдно, тогда не всё пропало.
– А скажи-ка мне, лейтенант, как солдат солдату: вам сильно задолжали?
– Не то слово, – лейтенант то ли рассчитывал на мою щедрость, то ли всё ему надоело, то ли вид штыков протрезвил.
– Поди, пообещали выплатить, если вы сюда наведаетесь?
– Они всегда обещают.
– То есть за обещание и палёную водку вы едете невесть куда, невесть зачем и готовы полечь в землю?
– Про полечь в землю речи не было. Просто унять хулиганов, если такие вдруг возникнут.
– То есть разведку не провели, данных не собрали, попёрли дуриком.
– Наше дело телячье… – совсем уже развезло лейтенанта. Не умеет молодежь пить. Ну, и страшно просто. Хочется домой вернуться.
Вернётся, а толку?
– Ну, беги к полковнику.
Лейтенант побежал. Быстро побежал, будто от скорости зависела его жизнь.
Он был прав.
Подбежав к «Лэндкрузеру», он открыл заднюю дверцу. Да, полковники знают, как ездить. В отличие от сержантов.
Разговор был недолгий. Полковник вылез, стал обеими ногами на землю. Видно, она, земля, показалась ему непрочной, и полковник стал на четвереньки. И так, на четвереньках, и побежал ко мне. За ним, едва поспевая, шел лейтенант.
– Развлекаемся? – спросил я Эву тихонько.
– Шалим, но не без пользы, – ответила она.
Полковник остановился у заднего колеса. Ополченцы дали ему место, но, одновременно, навели на него карабины. Ну как достанет пистолет и выстрелит. Да вот хотя бы в меня.
Нет, не выстрелит. Едва заметная змейка обвилась вокруг шеи полковника, засунув головку в ухо. Где остальные змейки, я не знал и знать не хотел.
Встав