— Конечно. Во-первых, Ульяне нужно понять, что такое субординация. Наше личное знакомство все время ей мешало. Она и сама это поймет, когда освоится в новом офисе. Во-вторых, перспективы развития сотрудника в холдинге гораздо круче, чем в благотворительном фонде. Уля привыкнет.
— Ну, слава богу, — тут же успокаиваюсь. — Скажи, ты встречался с Денисом? Он написал мне, извинился.
— Конечно, я с ним встречался.
— И.… как?
— Извинился ведь, — хищно улыбается Рома, еще крепче прислоняя к себе Сашеньку. — Значит, больше так не будет.
— А о чем хотел поговорить со мной Кирилл?.. — прищуриваюсь.
— Не бери в голову, — Березовский устало смотрит на меня, затем на сына, и нехотя передает его мне. — Плохо, что не сообщила, Гайка. У меня встреча по зуму с меценатами, с минуты на минуту.
— Ничего страшного. Мы поедем домой. Ты будешь вовремя?
Поднимаемся оба.
— Конечно, — Рома обнимает сразу нас двоих и бережно целует меня в губы. Гладит по голове. — Я буду вовремя. Сегодня и всегда. С ума схожу оттого, что ты меня ждешь, совсем как раньше. Дурею от счастья.
— Я тоже, — в моей душе распускаются весенние цветы. И ничего, что за окнами осень!..
Мы обожглись однажды, но справились. И с теми, кто строит Роме козни, тоже справимся. Вместе.
Уложив сына обратно в коляску, поглядываю на Олега и на только что закрывшуюся за мужем дверь. В голову приходит одна мысль.
— Извините, — вежливо обращаюсь к новому помощнику. — А где я могу увидеть Кирилла?...
Глава 46. Роман
Беседа с меценатами неожиданно затягивается и превращается в самое настоящее совещание. Я не дергаюсь, вежливо и терпеливо отвечаю на многочисленные вопросы, понимая, что интерес их к фонду обусловлен еще и моим участием в предстоящих выборах. А также потому, что понимаю — для них вопрос нашего сотрудничества уже решенный.
Они полны энтузиазма и говорят, что видят потенциал как в фонде, так и во мне самом. Что ж, я тоже.
Потом продолжительное прощание, и долгожданная тишина. Откинувшись на спинку кресла, ослабляю галстук и прошу чашку кофе. Нужна небольшая передышка перед следующим забегом.
Настроение, несмотря на слабую усталость, на уровне. Я, мать твою, твердую почву под ногами чувствую! Получив нити контроля в свои руки, наконец-то, могу свободно дышать и видеть свет в конце грёбанного тоннеля.
Плюсов накидывают и наши с Наташей отношения. Долгожданный мир и наше общее на двоих магнитное поле. Неожиданный, но чертовски приятный их с Сашкой визит сюда окутал теплом потрепанную тревогами сердечную мышцу. Так хорошо, что крылья расправить хочется.
— Роман Алексеевич, ваш кофе, — произносит Олег официальным тоном.
— У меня на сегодня ещё одна встреча запланирована.
— Что-нибудь приготовить для неё?
— Нет, я к тому, что в офисе меня сегодня не будет. Пусть Слава приготовит машину через десять минут.
— Хорошо.
Благодарю за напиток и разворачиваюсь на кресле к окну. Теплая, солнечная погода так и тянет вырваться из офиса, чтобы пройтись с Гайкой и сыном по Набережной или прогуляться в парке, но держат важные, не терпящие отлагательства, дела.
Надо завязывать со всей этой подковерной возней и попытаться вытянуть рейтинги перед выборами.
— Тебя ждать сегодня? — спрашивает Гафт в трубку, когда я занимаю место в машине рядом с водителем.
— Уже еду.
— Макаров на месте. Давай, не задерживайся.
— Спасибо, Константин Александрович, — благодарю я.
— Не за что пока, — говорит он и отключается.
Убрав телефон в карман, невольно сжимаю кулаки. В кончиках пальцев зудит от нетерпения поскорее приступить к делу. Содержательный разговор с фотографом помог навести порядок в моей голове и избавить от хаоса из многочисленных догадок. Его мелкая мстительность сыграла с ним злую шутку.
Теперь суд, публичные извинения и смутные перспективы для его карьеры. Эти методы оказались гораздо более действенными, чем выбитые зубы и поломанный нос.
— Пробку проскочим? — спрашиваю Славу.
— Надеюсь, что успеем, — отвечает с ухмылкой.
Даже с учетом того, что удалось не попасть в мертвый вечерний затор, на место прибываем только через час, в течение которого я успеваю просмотреть несколько документов и прочесть очередную шлакостатью обо мне и моей семье.
Гафт встречает в приемной с чашкой чая в руке. Выглядит уставшим, и я, наверное, не лучше.
Здороваемся, а потом он сам ведет меня к одной из дверей.
— Макаров Сергей Леонидович, — поясняет коротко, — Опыта вагон и гарантия конфиденциальности. Работаю с ним уже больше десяти лет.
— Тоже были прецеденты?
— Не раз. Можешь в нем не сомневаться. Рассказывай все, что знаешь.
Захожу в кабинет и вижу приземистого мужичка в сером свитере и очках в роговой оправе. Сидя на диване, листает журнал «Фото и Жизнь».
— Эти снимки обработаны в Фотошоп, — заявляю с порога.
Мужик закрывает журнал, убирает его в сторону и поднимается на ноги. Профессиональный цепкий взгляд впивается в моё лицо.
— Макаров.
— Березовский, — отвечаю рукопожатием.
— Кто-то сильно не любит вас, Роман Алексеевич? — спрашивает он с улыбкой, — Вас обступили со всех сторон.
— Так и есть.
— Хотите выяснить, кто это?
Вместе проходим к столу и занимаем места друг напротив друга. Приготовившись слушать, Сергей Леонидович подается вперед и опирается на согнутые в локтях руки. Сцепив пальцы в замок, сощуривает глаза.
— Я сам это выяснил, — отвечаю негромко, — Нужен ваш совет.
— Я весь во внимании.
Наша беседа длится около двух часов. Сперва говорю я, рассказываю, ничего не утаивая, все с самого начала. С момента, когда некий Кузьма Володин стал буквально преследовать меня. Именно этот момент, на мой взгляд, является точкой отсчета того фарса, что длится по сей день. И если раньше я мог себе позволить игнорировать его, то сейчас он разросся до таких масштабов, что реально стал мешать жить, работать и планировать будущее. И потом, у меня просто закончилось терпение.
Макаров внимательно слушает. Задавая уточняющие вопросы, записывает что-то в потрепанный маленький блокнот. Кивая, подкупает тем, что ни разу не высказывает сомнения в моих словах и выводах.
Закончив рассказ, я замолкаю, а Сергей Леонидович уточняет:
— Какого именно совета вы хотели от меня, Роман Алексеевич?
— Я собираюсь воспользоваться их же оружием и начать контрнаступление.
— Поподробнее, пожалуйста, — просит