Полынь. М.: Современник, 1989.
Мир до невозможности запутан… М.: Русская книга, 1997.
Стихотворения. М.: Эксмо-Пресс, 2002.
Есть время любить. М.: Эксмо, 2004.
Не бывает любви несчастливой… М.: Эксмо, 2005
Стихи о любви. М.: Эксмо, 2009.
За минуту до боя… М.: АСТ, Астрель, 2010.
Стихи о войне. М.: Эксмо, 2010.
Ты — рядом, и всё прекрасно… М.: Эксмо, 2014.
Зинка: Лучшие стихи о войне. М.: Клевер-Медиа-Групп, 2015.
Глава вторая
Борис Слуцкий
«Рыжий ветхозаветный пророк в роли политрука»
Всех, о ком я здесь пишу, — всех! — писателями, поэтами, драматургами сделала война.
Поэта Бориса Слуцкого — тоже.
Он родился 7 мая 1919 года в Славянске Изюмского уезда Харьковской губернии. Потом родители перебрались в Харьков. Отец, Абрам Наумович, был мелким торговцем, имел лавку на городском рынке. В семье Борис был первенцем, потом появились брат Ефим и сестра Мура.
Мать, Александра Абрамовна, называла старшего сына Боб, в три года научила его читать, и к шести годам мальчик прочитал все книги Харьковской детской библиотеки.
Восьми лет Борис пошёл в школу. Учился легко, из первого класса его перевели сразу в третий. В пятнадцать лет он начал посещать литературный кружок при Доме пионеров. Приблизительно в эти же годы началась его дружба с Михаилом Кульчицким, тоже начинающим поэтом. Биограф Слуцкого Илья Фаликов пишет: «Юный Слуцкий — кровное дитя Интернационала. Коммунистического. Нацвопрос как бы отменялся, но оставался в подкорке. Лучший друг в Харькове — Миша Кульчицкий, сын царского офицера, дворянин. Слуцкий ставил его выше себя как поэта, и это походило на то, как в будущем впереди себя он будет видеть Леонида Мартынова. <…> …отношения с Мишей — “постоянное соревнование”».
Племянница поэта Ольга Слуцкая рассказывала: «…родители говорили на идише, отмечали еврейские праздники и тайно обучали своих мальчиков ивриту — видимо, собирались уехать в Палестину. Братья деда перебрались туда ещё в 1919 или в 1920 г. Шла переписка, и бабушка поинтересовалась, смогут ли её дети получить там хорошее образование. Ответ, видимо, не был конкретным, что её не устроило, и в Палестину не поехали».
Кульчицкого он действительно ставил высоко. Когда появлялось новое стихотворение, показывал вначале Михаилу, а потом, в зависимости от его реакции, читал другим. Кульчицкий же ставил стихи Бориса выше своих.
Летом 1937 года Борис уехал в Москву и поступил в Московский юридический институт (МЮИ). Жил в общежитии, посещал литературный кружок Осипа Брика при МЮИ.
Однажды студента Слуцкого как будущего юриста привлекли к обычному в общем-то практикуму: помогать судебному исполнителю «описывать имущество жулика». Впоследствии бывший студент-юрист описал эту незабываемую историю:
«В 1938 году, осенью, я описывал имущество у писателя Бабеля Исаака Эммануиловича.
Это звучит ужасно. Тридцать без малого лет спустя я рассказал эту историю старшей дочери Бабеля, и она слушала меня, выкатив глаза от ужаса, а не от чего-нибудь иного.
На самом же деле всё происходило весело и безобидно.
Осенью 1938 года я был студентом второго курса Московского юридического института. На втором курсе у юристов первая практика, ознакомительная. Нас рассовали по районным прокуратурам. На протяжении месяца пришлось поприсутствовать и в суде, и на следствии, и в нотариальной конторе, и у адвоката — всё это в первый раз в жизни. В самом конце месяца мы — трое или четверо студентов — достались судебному исполнителю, старичку лет пятидесяти. Утром он сказал:
— Сегодня иду описывать имущество жулика. Выдаёт себя за писателя. Заключил договоры со всеми киностудиями, а сценариев не пишет. Кто хочет пойти со мной?
— Как фамилия жулика? — спросил я.
Исполнитель полез в портфель, покопался в бумажках и сказал:
— Бабель, Исаак Эммануилович.
Мы вдвоём пошли описывать жулика.
К тому времени, к сентябрю 1938 года, я перечёл нетолстый томик Бабеля уже десятый или четырнадцатый раз. К тому времени я уже второй год жил в Москве и ни разу не был ни в единой московской квартире. 23 трамвайные остановки отделяли Алексеевский студенческий городок от улицы Герцена и Московского юридического института. Кроме общежитий, аудиторий, бани раз в неделю и театра раз в месяц, я не бывал ни в каких московских помещениях.
Бабель жил недалеко от прокуратуры и недалеко от Яузы, в захолустном переулке. По дороге старик объяснил мне, что можно и что нельзя описывать у писателя.
— Средства производства запрещено. У певца, скажем, рояль нельзя описывать, даже самый дорогой. А письменный стол и машинку — можно. Он и без них споёт.
У писателя нельзя было описывать как раз именно письменный стол и машинку, а также, кажется, книги. Нельзя было описывать кровать, стол обеденный, стулья: это полагалось писателю не как писателю, а как человеку.
В квартире не было ни Бабеля, ни его жены. Дверь открыла домработница. Она же показывала нам имущество.
Много лет спустя я снова побывал в этой квартире и запомнил её — длинную, узкую, сумрачную.
В сентябре 1938 года в квартире Бабеля стояли: письменный стол, пишущая машинка, кровать, стол обеденный, стулья и, кажется, книги. Жулик знал действующее законодательство. Примерно в этих словах сформулировал положение судебный исполнитель».
Через год Бабеля арестовали, а в 1940-м расстреляли.
Параллельно с МЮИ Слуцкий учился в Литературном институте, в который поступил в 1939 году — сразу на третий курс, семинар Ильи Сельвинского. Сельвинский мгновенно почувствовал в юном Слуцком силу большого поэта, всячески поддерживал его, толкал вперёд. Именно благодаря Сельвинскому Слуцкого приняли сразу на третий курс. Редкий случай. В Литинституте он сблизился с поэтами Павлом Коганом, Сергеем Наровчатовым, Давидом Самойловым, Михаилом Лукониным. Все — будущие солдаты.
Первые стихи появились в печати в самый канун Великой Отечественной войны — в марте 1941 года.
В автобиографии, хранящейся в архиве Союза писателей, Слуцкий писал: «Когда началась война, поспешно сдал множество экзаменов, получил диплом и 13 июля уехал на фронт. 30 июля был ранен (на Смоленщине). Два месяца пролежал в госпиталях. 4 декабря нашу 60-ю стрелковую бригаду выгрузили в Подмосковье и бросили в бой. С тех пор и до конца войны я на фронте…»
60-я стрелковая бригада была сформирована в Саратове в октябре — ноябре 1941 года. Тогда, осенью, после тяжёлого лета, а затем разгрома Западного и Резервного фронтов в районе Вязьмы и Рославля, Ставка Верховного главнокомандования начала спешно формировать стрелковые бригады, потому что дивизии формировать было уже некогда. В ноябре 60-я стрелковая бригада прибыла на железнодорожную станцию Кубинка в Подмосковье и была введена в состав 5-й общевойсковой армии Западного фронта. Шли тяжелейшие бои. До декабрьского контрнаступления, как известно, был ещё ноябрьский, последний удар немцев на Москву.
Как пишет биограф Слуцкого Илья Фаликов, после госпиталя Слуцкий, как человек, имевший