За носовой орудийной галереей правого борта, на одну палубу ниже лётной, я заметил небольшую группу матросов, спускающих два линя за борт. Но это оказались не тросы, как я сначала подумал – это были длинные резиновые шланги, что использовались для заправки самолётов на лётной палубе. Я присоединился к ним, когда первый человек уже перелез через леер и начал спускаться по этому шлангу, а остальные встали в очередь за первопроходцем. Я снял ботинки, бросил на палубу ремень с сорок пятым в кобуре, надул спасательный жилет и тоже встал в очередь. Скользнув в покрытую слоем мазута воду, я повернулся, чтобы сразу оплыть подальше от болтающегося заправочного шланга на случай, если кто-то из спускающихся потеряет хватку или в панике отпустит его и упадёт. Мне и без этого хватало проблем с выедающими глаза испарениями растёкшегося по воде мазута.
Правый борт накренившегося «Йорктауна», экипаж оставляет корабль.
«Ну и что дальше делать?» Этот вопрос задал молодой матрос в белом шлеме палубной команды, плывший в капковом спасательном жилете рядом со мной. Указав на эсминец в камуфляжных полосах, ярдах в 75 [69 м] от нас, я ответил: «Греби к этой жестянке, парень!». В соответствии с собственным советом, я направился в ту сторону, а мой новообретённый приятель шлёпал рядом со мной. Он оказался неплохим пловцом, но в громоздких спасжилетах ни один из нас не поставил бы рекорд в заплыве на 100 ярдов вольным стилем.
Через несколько гребков мой надувной лётный спасжилет начал подниматься вверх, острые края его пройм, врезались мне в подмышки. Верхняя часть жилета огибала шею, а нижняя обхватывала грудь. На спине две его части сходились и соединялись коротким ремешком с одной стороны и пряжкой с другой. Перевернувшись на спину, я завёл руки назад, расстегнул пряжку и продел ремешок за пояс брюк. Но только собрался застегнуть пряжку, как жилет рванул вверх к шее. Я судорожно вернул его на место, застегнул и перевернулся.
«Я уж думал, у тебя проблемы и придётся брать тебя на буксир». – прокомментировал мои трепыхания молодой матрос. Я ответил, что всё в порядке, хотя в те секунды, когда я потерял контроль над жилетом – я совсем не был в этом уверен.
Спасение
Когда мы приблизились к носу эсминца, то увидели уже сброшенные людям в воде лини с большими петлями на концах. В эту петлю нужно было продеть голову и руки, а потом тебя, подцепленного за подмышки, поднимали на борт. Один из тросов упал в воду совсем рядом с нами, но прежде чем мы успели за него уцепиться, он внезапно ушёл вверх. Резко набиравший скорость корабль «присел» на корму, а по его громкой связи мы услышали команду: «Всем занять боевые посты! Воздушная тревога, воздушная тревога!»
Ошеломлённые, мы смотрели, как эсминцы и крейсеры набирали скорость и вставали в защитное кольцо вокруг дрейфующего «Йорктауна». Перевернувшись на спину и глядя в небо, матрос рядом со мной спросил: «Господи, им что, ещё мало?». «Двигай, парень», – ответил я и поплыл прочь от неподвижного авианосца. Но каждый раз, когда я на него оглядывался, то казалось, что расстояние до него никак не увеличивалось. Воздушной атаки не последовало, но прошла, казалось, целая вечность, прежде чем кордон кружащих кораблей замедлил ход, и эсминцы снова сблизились с «Йорктауном». Схватившись за первый линь, что плюхнулся в воду рядом со мной, я проскользнул в петлю и был поднят на бак эсминца «Балч».
Один из матросов на эсминце крикнул: «Помоги нам, парень!». Присоединившись к группе на одном из линей, я начал тянуть вместе с остальными, поднимая людей на борт. В последний раз я видел своего напарника по заплыву, когда он уже перелезал через леер – он тоже благополучно добрался до палубы. Прошло немного времени, прежде чем холод от мокрой одежды и внезапно навалившаяся усталость привели к решению свалить оттуда, и я направился на корму.
Когда я поднялся на главную палубу прямо за надстройкой, меня встретили два матроса. Один держал здоровенный кофейник, а другой протягивал мне большую белую миску, наполненную горячим кофе. «Выпейте это», – приказал он. Взяв миску в обе руки, я поднёс её ко рту, но, когда она коснулась губ, руки начали неудержимо трястись, так что лишь несколько капель горячего напитка попали в рот, а остальное пролилось на подбородок и дальше под расстёгнутый воротник рубашки. «Чёрт, как же здóрово!» – промелькнуло у меня в голове. Я не запомнил вкуса этого кофе, но его тепло не забуду никогда!
Спасённые моряки на палубе эсминца «Бенхэм». Позади виден оставленный «Йорктаун»
В районе надстройки палуба была тёплой. Другое дело – стальная палуба ближе к корме, где её прогревало котельное отделение внизу. Стоять в одних носках было горячо, и мне пришлось переминаться с ноги на ногу, наблюдая, как команда «Балча» поднимает на борт все новых спасённых с «Йорктауна». Некоторые подплывали к борту на спасательных плотиках или толпились в вельботе «Балча», но большинство добралось до линей и грузовых сетей, висевших по левому борту, как и я – вплавь. Некоторых, уставших или раненых, тащили за собой другие пловцы.
Двое из плавающих спасателей были членами экипажа «Балча». Одетые только в трусы плюс привязанные к поясу лини, они раз за разом отплывали от корабля, чтобы взять на буксир тех, кто не мог догрести самостоятельно. В какой-то момент я услышал голос с юта – их звали подняться на борт, чтобы отдохнуть и согреться. Но они лишь помахали в ответ и продолжили свою работу. Позже я узнал, что операции, за которыми я наблюдал, были тщательно продуманной процедурой, основанной на опыте «Балча», полученном во время спасения экипажа авианосца «Лексингтон» в Коралловом море.
Раненых