Вот уж зашифровался, так зашифровался. Всё по секретному наставлению Имперской безопасности. Вика, услышав разговор, чуть не укатилась со смеху, однако на счет «пять» Митя действительно показался из дверей. Какое счастье, что он не задержался. Иначе б мне наверняка пришлось участвовать в телефонном сексе с Сергеем Петровичем.
Митя оказался копией своей фотографии. Именно такой, каким я его себе представлял. Моложе своих лет, про таких говорят «вечный мальчик». Но мне до его внешности дела нет. Важнее то, чем он занимается.
Улыбка сияет у Мити на лице. Рабочий день закончился, можно идти к жене и детям. Вот только нет их у Мити. И улыбка, как я заметил, сменилась на напряженную гримасу, как только он отошел подальше от проходной.
— Посидишь здесь? — уточнил у Вики. — Я немного провожу его до метро, и всё. Вдруг что-то сразу появится.
— Посижу, конечно, — кивнула она, и я выбравшись из машины направился следом за Митей.
Станция метро недалеко. Очевидно, он идёт именно к ней.
Не знаю, что я хотел увидеть. Что-нибудь интересное. Так бывает. Бац, и что-то появилось. Хотя кое-что уже есть. Мало кто из людей так сильно меняется в лице, когда понимает, что его не видят знакомые. Мы все другие, когда остаемся наедине, но не настолько же.
Злое лицо. Озабоченное и злое. Митя смотрел на прохожих чуть ли не с ненавистью. Словно они мелкие насекомые, путающиеся под ногами такого гения, как он. Походка тоже изменилась. Стала быстрой, решительной, целеустремленной. Так ходят люди, которые знают, чего они хотят.
Чего же ты хочешь, Митя?
Я, например, двадцать минут назад хотел оттрахать Вику. Как в лучшие годы, закрыв ей рот ладонью, чувствуя, как её зубы впиваются в меня, и отвечать ей тем же — войти в нее так, чтоб ей стало не то очень больно, не то очень хорошо. Вернуть прошлое хоть ненадолго.
Но тебя, Митя, такие удовольствия не интересуют. Ты выше человеческих радостей, и сейчас это написано на твоём лице.
Всегда замечал, когда следишь за кем-то, чувствуешь себя странно. Будто охотником, наблюдающим за жертвой. Ты её видишь, а она тебя — нет.
Чем больше толпа, тем ближе надо держаться к человеку, на оперативном жаргоне именуемым «объектом». Среди людей он может затеряться в две секунды, а потом свернуть куда-нибудь, и все — контакт потерян.
Но так появляется риск, что на тебя обратят внимание.
Поэтому пошёл почти рядом, на всякий случай использовав свой «дар». Увы, аура Мити не слишком отличалась от других. Может, немного и темновата — в большинстве случаев, чем темнее она, тем более тёмные мысли посещают людей — но её цвет мало отличался от цвета ауры большинства людей.
Мимо меня прошел наркоман — вот у него аура была чёрно-зеленая, какого-то болотного цвета. Парня мало что интересовало, кроме дозы, и в толпе он находился скорее всего затем, чтобы вытащить чей-то кошелек. А вот мой взгляд невольно остановился на мужчине. Чёрный-пречёрный, как выходец с того света — но такой у него была аура, а если не видеть ее, он смотрелся, как образец добродетели, — высокий, красивый, в безукоризненной одежде, с приятной улыбкой на лице.
Иногда никакой пользы от «дара». Одна тоска. Какой мудрец говорил «многие знания, многие печали»?
Тем временем Митя вытащил из кармана телефон, и мне страсть как захотелось услышать, что он будет говорить. Очень опасно, но я приблизился к нему на расстояние пары шагов. На улице шумно, но «дар» мне поможет.
— Михаил Семёнович? — испуганно сказал Митя в трубку, — это Митя. Всё хорошо. Я иду домой. На днях обещаю закончить работу! Во что бы то ни стало! Я исправлюсь! Что вы говорите, я плохо слышу?
Глава 2
С полминуты Митя слушал, ничего не говоря.
— Понял. Да-да, конечно. Поверьте мне, я не подведу.
Он убрал телефон и вытер пот со лба. Испуг на его лице проходил медленно. Чтобы успокоиться, Митя начал глубоко дышать. Я отошёл подальше и тоже достал телефон, чтобы не выглядеть подозрительно.
Придя в себя, Митя отправился дальше по направлению к метро. Я шёл за ним следом, но больше ничего не происходило. К Мите вернулось прежнее злобное выражение лица, но страх не исчез, поэтому улыбка выглядела полной отчаяния.
Что это за жуткий Михаил Семёнович, так напугавший лаборанта? И что он должен сделать?
Митя спустился в метро и зашёл в вагон. На этом слежка закончилась. Ехать с ним смысла не было. Слишком опасно, да и вряд ли ли узнаю что-то ещё.
Я вернулся в машину. Вика откинувшись на сиденье, сидела с закрытыми глазами, будто спала.
— Очень странный тип, — сказал я. — Когда его не видят знакомые, лицо становится злобным. На людей смотрит, как на свои рисунки в блокноте. Созванивался с каким-то Михаилом Семёновичем, обещал бегом выполнить работу. Его он страшно боится. Пресмыкался перед ним, просто кошмар.
— Главный сектант?
— Не знаю…
— А что за работа?
— Тоже непонятно. Наверняка сделать какого-то монстра… Чем ещё Митя может быть им полезен?
— Ладно, — сказала Вика. — Над этим мы подумаем, сейчас надо набрать Левшину и сообщить, что дело закрыто. Валентин Палыч всю голову забил.
— Звони!
Вика набрала Левшину.
— Всё закончилось, — сказала она. — Роман больше не уголовник. Прокуратура дала указание прекратить уголовное дело. Мы победили.
Левшин ей что-то долго говорил в трубку, потом она ответила:
— Сейчас посоветуюсь с Павлом.
— Владимир Петрович просит приехать к нему.
— Поехали, — пожал плечами я. — В чём проблема.
— Через час будем, — произнесла Вика в телефон.
И мы направились в поместье Левшина.
Нас встречали как героев. Все шлагбаумы и ворота открыты, Левшин стоял на автомобильной стоянке и ждал.
— Не могу поверить, — взволнованно сообщил он, — Признаюсь, был настроен пессимистично, и не сдавался только потому, что не умею. Огромное вам спасибо. Чудеса всё-таки случаются в наше жестокое время. И это только ваша заслуга.
— А где Роман? — спросила Вика.
— В спортзале. Тренируется. Говорит, что начал новую жизнь. Без наркотиков, клубов и девчонок.
— Насчёт девчонок он, скорее всего, погорячился, — рассмеялась Вика.
— Разумеется, — улыбнулся Левшин. — Но в остальном думает правильно. Пойдемте к столу. Объясните, как всё случилось.