Мама сразу же направляется к шкафу с ингредиентами. Она раскладывает перед собой нужные компоненты, через пробы проверяя их консистенцию. Я усаживаюсь на высокий стул рядом, наблюдая за процессом. В какой-то момент беру пробирку с раствором, кручу её в пальцах, но тут же ощущаю странное воздействие.
Нет, это не сила Разрушения… Или она? Непонятно.
Я молча ставлю пробирку обратно от греха подальше, скрывая мелькнувшее беспокойство.
Мама вдруг останавливается, задумчиво смотрит на раствор, затем капает каплю на белый фарфоровый диск, наблюдая за изменением окраски.
— Странно… — её голос звучит настороженно. Она берёт другую пробирку, повторяет тест. — Концентрат стал намного сильнее, чем был раньше. А ведь я делала пробы совсем недавно.
Она хмурится, явно не понимая, что вызвало такие изменения.
— Хорошо, что проверила ещё раз, — добавляет она, убирая пробирку подальше.
Равнодушно провожаю взглядом ёмкость с раствором. Нет, я тут точно ни при чём. Я ведь Разрушитель, а не какой-нибудь Алхимик. Значит, мама действительно просто подзабыла, какая там была концентрация. С кем не бывает.
* * *
Резиденция клана Исаэт, Стормхельм
Ингрид строго смотрела на Астрид, которая стояла перед ней, низко опустив голову. Глаза девочки были покрасневшими, на щеках ещё блестели следы слёз. Она только что вышла с разговора с главой клана Исаэт, и этот разговор явно не был приятным.
— Тебя уже отчитали, но я скажу ещё раз — как мать, — Ингрид была строгая. — Астрид, нельзя раздавать кому попало оружие, выкованное из сырья Источника. Даже я не имею права распоряжаться такими клинками без разрешения. Тебе не для этого его вручали.
Астрид только всхлипнула.
— Но этот же веселый малыш меня спас. Ты сама учила меня быть благодарной! — прошептала девочка, вскидывая на мать отчаянный взгляд. — Так как я могла его не отблагодарить?
Ингрид вздохнула, отводя взгляд. Да, дело действительно не воротишь. Да и… если честно, Астрид поступила правильно.
Но, разумеется, вслух она сказала совсем другое:
— Только не говори об этом подарке за пределами клана. А то ещё посчитают княжича твоим суженым.
* * *
Выходной день. Я отпросился у мамы нас с Ксюней потренироваться в лесу.
— Хочу техники отлабатать. А то если здесь, можем случайно лазнести усадьбу. Жалко такой холоший дом. — объясняю я на полном серьезе.
Мама скептически смотрит на меня — такой карапуз и разнести дом? — но спорить не стала.
— Ладно, ладно. Зато подышите свежим воздухом.
Конечно, княгиня не верит, что мы с Ксюней теперь способны на массовые разрушения, но сам факт, что я — малолетний Разрушитель — выразил заботу о сохранности имущества, для неё уже достаточная причина поощрить меня.
Так что мы с Ксюней и Семёном отправляемся в лес. На внедорожнике углубляемся в чащу, петляя по бездорожью и выбирая место подальше от трассы,
— Всё, Ксю, можешь не сделживаться.
— Ула!
Она тут же выпускает молнию. Разряд с оглушительным треском прошивает сухое дерево, и через мгновение она бахает по нему ещё раз, но уже на полную мощь. Воздух пропитывается запахом озона, ствол сотрясается, а потом… вспыхивает. Семен тут же бежит в машину за огнетушителем.
Я ухмыляюсь и кладу ладонь на сухостой — не хочется зря губить живые деревья. Вызываю Паутинку.
Техника скользит по мёртвому стволу, покрывая его сетью стремительно углубляющихся трещин. Кора осыпается хлопьями, ветки и сучья с глухим хрустом отваливаются, будто дерево рассыпается изнутри. Через пару секунд весь ствол превращается в изрешечённую, потрескавшуюся оболочку, словно его прожгли изнутри паучьими жвалами.
Прикольно. У Семена вон нижняя челюсть отвисла.
Мы перескачили ранг. Теперь мы не просто Посвящённые — наше ядро стабилизировалось. С этого момента мы с Ксюней Подмастерья. Это круто.
Но тут же приходит отдача.
В висках стучит, мышцы сводит напряжением, в груди нарастает тяжесть.
Если не стабилизировать энергию, через минуту мы свалимся без сил. А если перегорание будет слишком сильным, то и вовсе можем умереть. Карапузам такие нагрузки противопоказаны.
Я быстро вытаскиваю два флакона из пояса, протягиваю один Ксюне, второй — себе.
— На! Пей!
Мы залпом выпиваем зелье. Секунда — и внутри всё приходит в норму. Организмы стабилизируются. Дрожь в руках проходит, мир снова обретает чёткость.
Я встряхиваю плечами, выдыхая.
— Ладна, поехали в «Вафельный Замок», — уже представляю, как накинусь на банановый хлеб.
В детском кафе мы устраиваемся за столиком, заказываем, конечно же, банановый хлеб и молочные коктейли. После интенсивной трени нам требуется много калорий.
Тут звенит колокольчик на двери, как к нашему столику подходит Денис Миронов.
За ним следует охранник в усиливающем экзоскелете — сзади тянется искусственный позвоночник-стержень, от которого по спине и конечностям расходятся тонкие металлические направляющие. Особенно выделяются руки: они закованы в массивные футляры из тёмного металла, покрывающие их до самых локтей. Выглядит внушительно — по крайней мере, для тех, кто не понимает, что это всего лишь показуха.
Денис не спрашивает разрешения, просто плюхается на стул напротив нас с Ксюней и с ухмылкой заявляет:
— Смотлите, какой у меня клутой телохланитель с железками. Не то что у вас.
Я лениво отрываю взгляд от тарелки.
Не впечатлён. Наш Семён круче. Он Коловрат. А этот железный мужик — просто Гридень, дешёвый понт для богатенького сынка. Мироновы, конечно, богаты, но явно не стали тратиться на телохранителя высокого уровня для Дениса. Запихнули в экзоскелет кого-то средненького, лишь бы его шебушная мамка могла спать спокойно.
Я опираюсь локтем на стол и лениво спрашиваю:
— Мама твая настояла, да?
Денис моргает.
— Что?
Пожимаю плечами.
— Ну, после того инцадента в садике. Твоя мама навелняка теперь тлебует усиленной охланы, а лод не выделил тебе клутого бойца, вот и отмазался железякой.
Щёки Дениса краснеют.
— Чево⁈ Неплавда!!!
Я невозмутимо продолжаю есть. Ксюня, с улыбкой откинувшись на спинку стула, добавляет:
— Денис, не волнуйся. Наш Семён нас всех защитит, если что.
— Ничего я не валнуюсь! — тут же вспыхивает он. — Мой киболг клуче вашего Семёна!
Я ухмыляюсь.
— Денис, ты козявки-то подотли.
Он хлопает глазами, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.
Ксюня, мило прищурившись, достаёт платочек и протягивает его Миронову:
— Ничево стлашного, Денис. На, вытли.
Но в этот момент её руку хватает охранник. Железной рукой.
— Запрещено касаться Дениса Миронова, — произносит он