Сообщество жильцов, объединившихся вокруг Агапеи в обустроенном убежище-подвале, можно было смело назвать коммуной бабушек и тётенек, молодых мамаш с детишками, где вся мужская половина была представлена дядей Витей и парочкой старичков, видевших в малолетстве, наверное, самого батьку Махно. Здоровое мужское население дома если не сидело в тюрьме, то находилось в армии или в бегах от мобилизации. Люди знали и о женщине с больной матерью на руках, муж которой ещё с четырнадцатого года воевал на стороне ополчения. Об этом не говорили вслух, но изредка, вскользь выражали доброе сочувствие и надежду, что он вернётся наконец домой живым и с победой…
Второго марта стало известно о взятии Мариуполя в кольцо с закрытием выхода оборонявшихся войск к Азовскому морю. Горожанам хотелось верить, что блокада города заставит «азовцев» сложить оружие и обстрелы закончатся. К сожалению, иллюзии быстро растворились в страшной реальности, когда город охватила вакханалия расстрелов мирных граждан снайперами с верхних этажей. Старики, женщины, дети, инвалиды в колясках — все они стали мишенями распоясавшихся недочеловеков из рода осатаневших неонацистов, слетевшихся, как падальщики-стервятники, со всего мира в Донбасс. Предложенный Россией план вывода гражданского населения в сторону Донецка и Таганрога «азовцами» и командованием ВСУ был отвергнут. Дальнейшее сжимание кольца отныне сопровождалось кровопролитными уличными боями, где русский солдат теперь стал не только штурмовиком, но и спасателем человеческих жизней, оказавшихся в положении заложников многотысячной своры шакалов и детоубийц.
Захваты групп мирного населения стали регулярными и проводились с целью шантажа наступающих войск и принуждения ополчения и регулярной армии России к прекращению боевых действий. Однажды, встретив на соседней улице бывшую коллегу, Агапея узнала, что здание её университета заминировано, а в школе неподалёку «азовцы» заперли несколько десятков человек, включая детей, и пытаются выставить ультиматум командованию союзных войск.
Выезды в сторону Новоазовска и Донецка покрывались плотным пулемётным огнём со стороны ВСУ, если там появлялась хоть какая-то гражданская машина. Погибло несколько семей, пытавшихся спастись под крылом российской армии.
* * *
Пятого марта среди населения была распространена информация о режиме тишины. У людей снова появилась надежда покинуть зону боевых действий, однако и в этот раз нацисты просто воспользовались доброй волей русского командования и под прикрытием живого щита из мирных горожан провели передислокацию и укрепление огневых позиций, затащив во дворы и скверы реактивную и ствольную артиллерию. Особый цинизм проявился в тот же день, когда «азовцы» загнали почти двести человек в многоэтажный жилой дом и подорвали его, похоронив под завалами практически всех несчастных. Сколько там было женщин и детей, в то время сказать никто не мог, но сам факт преступления украинская медиа-пропаганда, как обычно, попыталась свалить на российскую артиллерию.
На проспекте Победы фашисты погнали впереди себя более сотни мирных горожан, пытаясь прорваться из окружения. Когда народ бросился в разные стороны, нацисты открыли шквальный огонь по убегавшим. Снова погибшие и снова раненые неповинные мариупольцы.
Агапея, как и её соседи, с каждым днём всё лучше понимала, какая на самом деле власть управляла их родным городом последние восемь лет. Девушка в эти дни часто вспоминала разговоры с мамой-бабушкой, и ей становилось порой ещё более стыдно за своё недоверие откровениям Антонины Георгиевны. А ещё она с бо́льшим ужасом думала о своём таком скором и необдуманном замужестве за одним из тех, кто был частью стаи шакалов с шевронами «Азов».
Одним из вечеров, когда в укрытие, по обыкновению, собирались обитатели дома, дядя Витя незаметно подошёл сзади к Агапее и прошептал ей на ушко:
— Агапа, там твой приехал с вооружёнными людьми и тебя выспрашивает.
Девушка напряглась, но постаралась не терять самообладание и так же тихо спросила:
— Чего он хочет? Он сказал тебе что-нибудь?
— Сказал, что хочет с тобой поговорить, и просил тебя не бояться.
Агапея вытерла руки об фартук и, глубоко вдохнув, уверенно вышла из подвала. Камуфлированный бронетранспортёр песочного цвета стоял в углу двора. Михаил нервно курил у открытой дверцы с пассажирской стороны. Увидев бывшую супругу, постарался состряпать улыбку и двинулся навстречу ей, протягивая руки вперёд.
— Здравствуй, родная. — Он почему-то всё ещё надеялся, что Агапея бросится к нему в объятия, но поняв, что чаяния его напрасны, опустил руки.
— Что вам надо, пан капитан? — с вызовом спросила девушка. — Пришли и нас минировать? Может быть, вы сепаратистов ищете? Так получай! Вот она — я та самая ополченка! Давай! Делай своё подлое дело! Или, может, для начала тр… нешь меня прямо на капоте в компании своих гамадрилов? Помню, как вон тот с бульдожьей рожей на свадьбе на меня пялился, слюнями исходил… Чего тебе надо?
Она говорила нарочито громко, чтобы её было слышно позади, где с тревогой наблюдали за происходящим вышедшие из укрытия люди.
Михаил сильно растерялся, но тут же попросил говорить тише. В машине сидели его бойцы, которые могли неправильно оценить ситуацию и просто сорваться.
— Ладно. Я понял всё. Но прошу тебя о помощи, — начал он говорить, склонив голову к её уху, но нервно косясь по сторонам. — В машине моя мама. Она тебе ничего плохого не сделала и по-прежнему любит и тоскует по тебе.
— Чем же я — дочь советского и российского офицера — могу быть полезна семье бандеровца и неофашиста?
— Не семье, а только маме. Мне необходимо её куда-то спрятать. Наш дом для неё опасен, и мы с батей сами там редкие гости. Когда придут россияне… А они обязательно придут… Они будут нас искать, а мама здесь ни при чём. Ты же знаешь, что это так. Помоги и приюти её у себя.
— Ты уверен, что это уместная шутка? Если народ узнает, кто она, то, боюсь, мне придётся уже самой её защищать. Вы уже столько натворили вокруг, что горожане вас будут рвать на части, когда придут наши.
Слова «наши» она произнесла с неподдельной гордостью в голосе. Это несколько смутило Михаила, но он продолжил:
— Ты можешь её защитить. Я знаю и потому привёз её к тебе. Тем более что она сама просила об этом.
Агапея, несмотря на пережитое и увиденное, смогла сохранить в себе доброту и умение сочувствовать. В конце концов, несчастная больная женщина всегда была с ней ласкова, а жизнь её превратили в кромешный ад её же близкие люди, которые сами, словно крысы на тонущем корабле, сейчас ищут спасения, бегая