– Нет! – истошно завизжала женщина.
Уронив поднос с чашками, она бросилась к телу мужа.
– Убийцы!!! Что вы наделали?!
Роман, шатаясь, толкнул дверь старого шифоньера. Шкаф оказался пустым. От сотрясения его задняя стенка немного отошла, в образовавшуюся щель проникал тусклый свет. Кукушкин пнул фанерную перегородку, и она отвалилась, а за ней открылась узкая лестница, уходящая вниз.
– Роман! – взволнованно произнес Семен, ошалело глядя то на шифоньер, то на бьющуюся в истерике старуху на полу. – Какого черта тут происходит?
Кукушкин молча покачал головой и с мрачной решимостью шагнул в потайной проход. Семен снова взглянул на окровавленное тело профессора, затем поспешил за Романом. Они спустились по лестнице и оказались в небольшом подвальном помещении.
Пространство ярко освещал большой светильник с множеством ламп, закрепленный на низком потолке. Семен громко и замысловато выругался, поняв, что они оказались в импровизированной операционной. Стены подземелья закрывали куски пластиковой пленки. В центре стоял большой металлический стол, покрытый запекшейся кровью, а рядом на специальных хромированных подставках лежал целый арсенал различных хирургических инструментов.
На столе корчился худенький обнаженный подросток. Руки и ноги пленника были прикручены к столу толстой стальной проволокой, на голову был надет белый холщовый мешок. Проволока так впилась в запястья и лодыжки, что взрезала кожу. Юный пленник медленно истекал кровью.
Роман бросился к неудавшейся жертве Хирурга, споткнулся и едва не упал. Он и сам быстро слабел от потери крови. Услышав его приближение, пленник издал приглушенный крик и лихорадочно забился в своих путах, еще сильнее вспарывая кожу проволокой.
Худое, но крепкое тело содрогалось от рыданий, однако тяжелый стол даже не вздрагивал. Его ножки были вмонтированы в бетонный пол.
Роман положил обе руки на голые плечи, прижав пленника к столу.
– Тихо, тихо, – успокаивающе произнес он. – Все уже кончилось.
Мальчишка вздрогнул еще раз и вдруг замер. То ли смирился со своей участью, то ли понял, что голос принадлежит не его мучителю. Роман протянул окровавленную руку и аккуратно снял с головы пленника мешок. Рот паренька был заклеен полосой клейкой ленты, а глаза почти вылезли из орбит от страха.
Это был Степан Бузулуцкий, пропавший накануне.
Глава 57
Мальчик, который выжил
– Вот так мы и раскрыли это жуткое дело, – закончил Кукушкин свой рассказ, сидя перед следователями. – Да, случайно. Да, нам просто повезло. А еще сильнее повезло мальчишке, что жив остался. Этот гад ведь как раз готовился его разделать, когда я его отвлек. Профессор был очень уважаемым человеком, это дело тогда прогремело на весь город. Все были в шоке, никто и подумать не мог, что это его рук дело. Он столько лет спасал жизни людей, пока работал в больнице, но потом…
– Это он так на пенсии подрабатывал? – потрясенно спросил Карамзин. – Вот урод…
– Похоже на то. У него определенно были какие-то связи с криминалом, но мы тогда так и не смогли ничего отследить. Слишком хитро была организована эта сеть. Похищениями старик не занимался, за него это делал кто-то другой. Но вот органы добывал сам, в подвале своей художественной мастерской. Глухая жена ничего не знала. А может, просто была хорошей актрисой. Но тогда она сумела остаться в стороне. Очень горевала. Любила все же своего чокнутого профессора.
Ну а Степан… Он потом не разговаривал ни с кем несколько часов. Мы отвезли его в больницу, ему там оказали первую помощь. На руки и ноги даже швы пришлось накладывать, ведь этот садист с ним не церемонился. Похожие рубцы находили на телах всех жертв, но мы тогда понятия не имели, что это следы проволоки.
Затем, рано утром, привезли Степку в участок, нашли ему какую-то одежду, обувь. Я ему еды притащил из ближайшего кафе, но он даже есть не мог. Просто сидел и молчал, глядя в одну точку. Даже приглашенный психолог от него тогда ничего не добился.
Журналисты быстро обо всем узнали, дикая шумиха поднялась. Но имя мальчишки никто им не выдал, вот они и прозвали его «мальчик, который выжил»…
Потом я повез Степана домой. Поднялись мы в их квартиру, а там двери настежь. Пьяная мать валяется в коридоре на полу, похрапывает. С ней еще пара приятелей. Дрыхнут, один – на кухне, другой – в комнате на продавленном диване.
Понимаете, парня дома почти три дня не было, а она даже ничего не поняла. Чуть сына не лишилась, но в своем пьяном угаре ничего вообще не соображала.
Никогда у меня не было желания женщину ударить, но в тот день я едва сдержался. А парня вдруг просто прорвало. Смотрю, а он плачет навзрыд. Стоит посреди этой кротовьей норы. Слезы текут, трясется весь, на мамашу пьяную смотрит, плечи руками обхватил, а оба запястья бинтами перемотаны. И так мне его жаль стало в тот момент. В общем, забрал я его к себе.
У меня жена в тот момент уже съехала, а сын – ровесник Степана. Комната свободная есть, постелили мы ему там. С Егором они вроде сразу поладили, хоть поначалу и смотрели косо друг на друга. Утром завтраком обоих накормил, в школу они уже вместе пошли. Со школы опять к нам. Так и повелось.
– Сколько лет ему тогда было? – чуть слышно спросил Андрей Чехлыстов.
– Четырнадцать. Мы с вами даже представить не можем, что у него тогда в голове творилось. Но вскоре Степан немного отошел, оттаял, даже общаться нормально начал. С Егором моим подружился. К матери больше ни ногой, но она и не переживала особо. Я даже подумывал над ним опекунство взять, но потом решили не заморачиваться. Большую часть времени он все равно у нас проводил, на мамкиных пьяных ухажеров ему больше смотреть не улыбалось.
Он тогда решил новую жизнь начать. Все связи со старой компанией разорвал, на улицах больше не шлялся. За ум взялся, даже учиться начал. Поначалу пришлось ему репетитора подыскать, но женщина попалась хорошая, понимающая. Она и Егора подтянуть пыталась, но мой оболтус считал, что у него и так все хорошо.
Пару раз Степку защищать приходилось. Сначала бывшие дружки на него наезжали. Понять не могли, почему он с ними больше видеться не хочет. Потом и учителя по старой памяти гнобить его пытались. Ну пришлось мне пару раз в его школе выступить. Нагнал тогда страху на них, они и смирились. У всех должен быть