— Сухой паёк — безусловно, прекрасное изобретение, — благодушно высказался Витгенштейн, пока мы озирались в поисках наёмного экипажа, — но я, господа, не отказался бы от чуть более изысканной еды. К примеру, от хорошего куска мяса, приготовленного на гриле. С приправками. С соусиком…
— Мясо — это хорошо! — хором согласились мы с Серго.
— В таком случае, господа, — Иван махнул рукой проезжавшей коляске, и когда мы все загрузились, велел: — В «Метрополь»!
И, как вы, должно быть, догадались, из «Метрополя» нас едва не выперли. Едва мы, в наших пилотских бушлатах, успели ввалиться в просторный вестибюль, остеклённый по кругу, как витрина, навстречу блошкой выпрыгнул дядечка в чёрном смокинге и пышном кружевном галстуке по французской моде:
— Господа-господа! Я прошу прощения, но, к сожалению, вам нельзя! У нас свои правила, господа! Прошу прощения, но нельзя-нельзя…
Иван, всю дорогу травивший анекдоты и вообще пришедший в самое благостное расположение духа, услышав эту тираду, хрюкнул. Следом за ним начали ржать Витгенштейн с Багратионом. Три раздолбая, пень горелый. Хаген с Эмме, оба привыкшие к чёткому орднунгу, уже, я смотрю, нацелились на выход. Распорядитель на ржущих князей надулся этак, как снегирь в морозы, и тут мой внутренний Зверь обиженно сказал:
Он что — не хочет дать нам мяса поесть? — и этак слегка рыкнул.
Хаген с Эмме тревожно на меня уставились, князья перестали ржать, а распорядитель замер, широко раскрыв рот.
— Может быть, у вас всё-таки найдётся место для Великого князя Ивана Кирилловича с его друзьями? — Сокол похлопал распорядителя по плечу. — Мы согласны сесть в закрытом кабинете. Чтобы не портить вам вид, так сказать.
— А-а-а… — сипло разморозился распорядитель. — Одну минуту! Прошу обождать, господа! Одну минуту, и всё будет устроено.
И умчался.
— Илюша, ты так больше не делай, да, — очень убедительно попросил Серго.
— Как?
— Понимаешь ли, — Петя поправил верхнюю пуговицу кителя. — У тебя зубы светятся. Голубым. Страшновато.
Я едва не поперхнулся. Вот это побочные эффекты!
Я прошу прощения.
Ты давай аккуратней там…
Снова, как Петрушка из-за ширмочки, выскочил распорядитель, закланялся:
— Прошу за мной, господа, — и тут он увидел Эмме, — э-э-э… и дама! Прошу за мной! Всё готово.
Нас разместили в довольно помпезном кабинете, с поклонами приняли наши шапки-бушлаты и наконец предложили меню. Навыбирали мы — как с голодного мыса! После казённых-то харчей.
— И газет за последнюю неделю, будьте любезны, — попросил Петя, — какие есть.
Газеты поспели в первую очередь, вместе с закусками. Целая кипа! И местные, и даже центральные. Разобрали мы эту прессу и начали листать — интересно же, что в мире делается? И тут Серго как захохочет:
— Ты смотри! Ты смотри, что делает, вах!
— Чего там? — естественно, всем сразу стало любопытно.
— Мамой клянусь, это она! Смотрите! «НЕБЫВАЛАЯ ПРИРОДНАЯ АНОМАЛИЯ»! — заголовок шёл огромными буквами через всю страницу. — Она их заморозила!
Насчёт «она» вариантов было мало. Все сразу подумали про Белую Вьюгу. Поэтому хором спросили:
— Кого?
— Англов же! Смотрите: все порты Англии закованы льдом. Темза промёрзла на три метра вглубь. Ха!!! Наши послы уже выразили англам своё соболезнование.
— А почему Англия? — не поняла Эмме. — Нет, я рада, что не Нидерланды, но база всё-таки была…
— А Стальной Ветер чей? — хитро спросил её Витгенштейн. — Не было бы там интересов английской короны, не явился бы их защищать англский двадцаточник. Так что тут даже гадать не надо, чьи уши из-за вашей базы торчат.
— Полагаю, дядя разрешил ей выместить на нагличанах всё накопившееся раздражение, — хмыкнул Иван.
А судя по императорской выволочке, раздражения там должно было собраться… много, мягко скажем.
Начитавшись новостей и наевшись всякой вкуснятины, мы немного погуляли по центру города. Вернулись к дирижаблю — погрузка всё идёт. И тут меня осенило:
— Слушай, Иван! А позвонить мы отсюда сможем?
— Думаю, проблем не будет.
Мы прошли в очень похожую по прошлому году будочку военной междугородной связи. Всё здесь было похоже на новосибирский узел, даже дежурный офицер. В пять минут он получил разрешение на установление сообщения с Иркутском, и я набрал Афоню. Время к вечеру уже, будем надеяться…
— Алло! — ответил незнакомый мужской голос. — Контора товарищества «Коршунов, Тарутин, Коршунов».
Я немного растерялся:
— Э-э-э… С кем имею честь?
— Секретарь товарищества «КТК», чем могу помочь?
— Ах, секретарь! Послушайте, милейший, это Илья Алексеевич Коршунов вас беспокоит. Мне нужно срочно переговорить с Афанасием Степановичем. Звонок из Красноярска, с военной станции, по оказии. Он в конторе?
— Одну минуту! — трубка стукнула о стол, послышались шаги и приглушённые голоса, потом бряканье, и взволнованный голос Афони истошно закричал: — Алло! Алло, Илья⁈
— Да не кричи уж, ухо глохнет!
— Илюха! Живой! Я, честно сказать, не знал, верить ли мамане или нет, до того рассказ у неё чудесный вышел!
— Афоня, погоди! Время поджимает. Дело у меня срочное.
— Ну, говори, братец, что случилось?
— Короче, мне кровь из носу надо в Амстердам.
Свояк на той стороне аж закашлялся:
— Ни хрена себе, у тебя запросы… Ну если кровь из носу… Твой «Дедьфин» всё равно после северов на профилактику встал, сегодня закончат — и вперёд. Пустой, да на форсаже… Послезавтра к полудню у тебя будет. Хорошо, я его в сетку полётов не включил ещё.
— Вот и славно!
Афоня усмехнулся:
— А чё эт ты — прям с севера да в Амстердам! В квартал красных фонарей захотелось? Ты смотри, Серафима тебе оторвёт всё, что мешается!
Я рассмеялся.
— Афоня, ты не представляешь, насколько ты прав. Именно в этот самый квартал. — На той стороне трубки поражённо замолчало, я прям живо представил себе вытаращенные Афонины глаза. — Только не затем, что ты подумал. Мне нужно оттуда человечка одного забрать да до Новосибирска довезти. К врачам. Я — обещал.
— Если обещал, надо исполнять.
— Так я о том же!
— Ладно! Я распоряжусь, встречайте. Грузовой порт. Стоянку забронирую короткую, давай без опозданий.
— Лады! — я вернул офицеру трубку.