Морозов покровительственно обнимает меня за талию, едва мы переступаем порог зала.
От ясного горного солнца окна сверкают так, что немного даже слепит глаза. Особенно яркая игра света — на идеально чистых бокалах на дальней барной стойке. Их отражения в зеркалах создают самую настоящую чехарду из солнечных зайчиков на стенах. Так что для меня этот неторопливый «променад влюбленных» к столику, где уже сидят трое, превращается в дезориентированное перебирание ногами в заданном направлении.
Я беспомощно моргаю, стараясь рассмотреть лица троицы, но они сидят спинами к окну — все в слепящем ореоле беспощадного солнечного потока.
Один из них, кажется, смотрит на меня, потом поворачивается к соседу и что-то говорит. Тот молча поднимается со своего кресла, наполовину задергивает штору…
И тогда я их наконец четко вижу. Всех троих. Мужика, который сбил меня с ног в горах. Его паникера-помощника.
А вместе с ними — презрительно осклабившегося Кольку.
Глава 24. Талисман Морозова
— Вот это сюрприз, однако! — сощуривается долговязый Сергей Евгеньевич.
Его лошадиное лицо выражает искреннее удивление, безо всякого неудовольствия или враждебности. В отличие от его спутников.
— Здрасьте, — пищу я тонким голосом, изнемогая от неловкости.
Морозов заинтригованно приподнимает брови.
— Вы знакомы?
— Кхм… — Сергей Евгеньевич старательно откашливается, прежде чем ответить. — Ну, как бы это вам сказать… не далее, как сегодня утром, у нас произошёл маленький инцидент. Ничего серьёзного, небольшое столкновение. Как видите, все остались целы.
— Понял, — скупо улыбается в ответ Морозов и предупредительно отодвигает для меня стул. — Значит, я видел как раз этот момент. Только не признал вас издалека, Сергей Евгеньевич. Рад что всё обошлось.
Я напряжённо устраиваюсь на своём месте.
Всей кожей чувствую давящее внимание Кольки на себе. Плотный низенький бородач — помощник Сергея Евгеньевича, — тоже внимательно наблюдает за мной, нервно пожевывая губы. Как будто от меня можно ждать какого-то подвоха с потенциальными неприятностями.
Резко приходит настороженное переосмысливание последних событий.
Колька называл этого важного заказчика на горном спуске папой… а значит, получается, что компании ненавистного мажора мне не избежать. Так или иначе.
— Итак… это Ника, ваша подруга-новичок, о которой вы говорили, — суховато констатирует Сергей Евгеньевич, подзывая официанта слегка пренебрежительным движением указательного пальца. — Лучшего способа, чем живая практика, для освоения горных лыж и не придумать. Восторг первого спуска, неповторимая атмосфера величественных гор… да… — сухость тона сменяется рассеянной мечтательностью буквально на секунду и тут же возвращается: — Вот только за девушкой вашей глаз да глаз нужен, Матвей Эдуардович. Чтобы трагедии не случилось. Какие у вас планы на завтра? Может, стоит подумать об опытном инструкторе? Наверное, вы не обладаете достаточной квалификацией для подстраховки вашей очаровательной подруги…
Сергей Евгеньевич говорит всё это вроде бы вежливо, но с такими интонациями, будто хочет уколоть собеседника как можно болезненнее. А может, в этом и выражается его месть за жёсткую манипуляцию с приглашением на обед без возможности отказа.
Мне вдруг становится ужасно обидно за Морозова.
— Ничего подобного! — с жаром возражаю я. — Матвей — самый гениальный инструктор, какого только можно себе представить. Только благодаря ему я сумела преодолеть свой страх перед лыжами за такой короткий срок и решилась пойти сразу на горную трассу… Никакой другой инструктор не сможет его заменить. А наше с вами столкновение произошло только потому, что я его не послушалась и повела себя на трассе очень неосторожно.
Моя пламенная речь в защиту Морозова вызывает на лицах Сергея Евгеньевича и — неожиданно! — его помощника с бородкой синхронно-снисходительные улыбки. Как будто они наблюдают перед собой не взрослого человека с логичной аргументацией, а пылкую маленькую девочку, которая пытается донести до них свои наивные детские ценности.
Возле стола вырастает фигура официанта, вежливо вытянувшись в струнку.
— Пожалуйста, ваши меню.
Официант кладёт на стол папки с расписным логотипом гостиницы и тем самым оттягивает на себя внимание всех… кроме Морозова.
Я ловлю на себе его задумчивый взгляд, а затем он вдруг наклоняется ко мне и тихо говорит:
— Я впечатлён. Спасибо.
Впечатлен… в смысле, игрой во влюбленность?
Робко поднимаю на него глаза и открываю рот, чтобы шепотом пояснить — это никакая не игра, а самая настоящая искренность и чистая правда. Но тут Сергей Евгеньевич, не отрывая взгляда от меню, добродушно заявляет:
— Знаете, Матвей Эдуардович… я вам даже завидую. Видно, что ваша девушка действительно вас любит. Такое не так уж часто встречается в нашем обществе, как принято считать.
От молчаливо-угрюмого Кольки доносится отчетливое фырканье.
На Морозова он, кстати, сейчас взирает совсем иначе, чем совсем недавно на горной трассе. Тогда Колька явно не узнал влиятельного хозяина своего любимого рок-клуба «Су-Рок». Но теперь это весомое открытие успело произвести с «акциями» моего спутника феноменальный скачок в его личном рейтинге…
…и раздуть колькину враждебность ко мне вдвое.
— Ну ещё бы не любить звезду Морозного клана, папа… — вполголоса бубнит он. — Знал бы ты, сколько в его клубе таких вот «любящих» девчонок ошивается…
Его отец бросает на него поверх меню недовольный хмурый взгляд.
— А вот это сейчас было грубо, сын.
Родительское замечание действует на Кольку, как спусковой крючок. Словно нарываясь на ещё большее неодобрение, он вызывающе отбрасывает от себя папку с меню и резко поднимается из-за стола.
— Ты куда? — останавливает его Сергей Евгеньевич.
— Пойду прогуляюсь, — отвечает Колька через плечо и бросает на меня раздраженный взгляд, — чтобы особо нежным личностям аппетит тут не портить неприятненькой правдой.
Когда он уходит, за столом на пару секунд повисает неловкое молчание. Я опускаю глаза, стараясь не показывать своих настоящих эмоций.
Колючий выпад мажора задел меня гораздо больше, чем я думала. И в очередной раз напомнил, что Морозов — не моего поля ягода. Он популярный рок-певец, у которого до сих пор куча поклонниц, несмотря на официальное завершение карьеры главного вокалиста в «Морозном клане».
И вообще среди студенческой тусовки он востребован настолько, что при анонсе любого его спонтанного выступления фанатичные студентки плюс яростные поклонники рок-музыки буквально штурмуют его клуб «Су-Рок» огромными толпами.
Все эти почитатели его таланта — а в случае, когда дело касается женского пола, и обаятельной мужской харизмы, — всегда будут присутствовать в его окружении. Даже если у нас с ним возникнут серьёзные отношения. И все будут считать, что я встречаюсь с ним в первую очередь из-за его популярности и высокого социального статуса…
Так что Колька по сути в каком-то смысле действительно сказал неудобную правду. Отразил видение нашей потенциальной близости с Морозовым в глазах посторонних людей.
— Прошу прощения, Матвей Эдуардович, — морщится Сергей Евгеньевич. — Мой сын сегодня не в духе с самого утра. Переходный возраст, юношеский максимализм… сами понимаете.
Морозов небрежно приобнимает меня за плечи. Приятный жар его ладони я ощущаю сквозь тонкую ткань платья так, будто он прикоснулся к моей голой коже напрямую. И от этого щеки начинают слегка гореть.
— Я понимаю, — любезно соглашается он. — эмоциональная нестабильность — просто бич в этом возрасте. Но его слова — это точно не про меня с Никой. Потому что наши отношения строятся на уровне души, а не музыкального фанатизма. Верно, любимая..?
Его пальцы властно сжимают моё плечо, требуя подтверждения. Я собираюсь послушно кинуть и просто улыбнуться… но вдруг подчиняюсь внутреннему побуждению — и робко прижимаюсь к боку Морозова в позе безграничного доверия.