Держась в тени, с ходу перемахнул соседский забор и уже оттуда пробрался дальше.
Подполз к окну, заглянул — никого, но на столе бутылка водки и нехитрая закусь. Подошёл к двери, прислушался. Где-то рядом мужские голоса. Говорят не громко, но вроде как спорят.
Шапки с прорезями для глаз с собой не было, не взял, поэтому присел, достал из кармана галстук, уже привычно повязал вместо маски, на случай если в доме посторонние, ну и для ускоренного развязывания языков. Тут ведь как, когда человек видит что от него скрывают лицо, до последнего надеется что его не убьют, выбалтывая всё что надо и не надо. Ибо зачем перед смертником прятаться?
Проверив надёжность «маски», достал пистолет, накрутил глушитель и толкнув дверь, зашёл в сени.
Никого, наверное пошли дальше водку пить.
— Тихо сидеть! — рявкнул, врываясь в комнату со столом.
— Руки чтоб я видел!
Переглянувшись, мужики подчинились.
— Встали! Лицом к стене!
Снова обменявшись недоуменными взглядами, так же молча поднялись, и стояли не дергаясь, пока я их обыскивал. Кстати, результативно.
Не считая хлама, у одного нож бабочка, с такими обычно фраера ходят, второй вооружен серьезнее, за поясом брюк у него нашелся «Макаров».
Разоружив обоих, я решил что следить сразу за двоими непросто, тем более на короткой дистанции, и одного вырубил, от души приложив рукоятью пистолета.
— Я спрашиваю, ты отвечаешь. Это понятно? — сосредоточился на втором.
— Угу… — буркнул тот.
— Имя?
— А ты что, не знаешь куда пришел?
Если пленный ведёт себя словно ничего не случилось, — значит ему не хватает дырки в какой-нибудь из частей тела. Истина усвоенная много лет назад, и неоднократно примененная на практике. Тут тоже не стал придумывать велосипед, а не раздумывая, прострелил шутнику ногу.
— А-ааа! — завыл тот, и не прекращая орать, принялся угрожать — Ты чё сделал⁈ Да я тебя урою, козел!
— Повторяю вопрос, как тебя зовут? — не терял энтузиазма я.
— А я тебе повторяю, чтобы шел ты козе в трещину! Урод!
Тем временем зашевелился второй. Сначала несмело, потом, когда проморгался, даже развернулся, заглядывая мне в глаза.
— Имя? — рявкнул на него я.
— Романов. Николай Петрович.
— Мент?
Кивок.
— Так, с тобой понятно, принимается. Теперь снова ты, — вернулся я к безымянному, — вопрос тот же, спрашиваю последний раз, шутки кончились. Имя?
— Да пошел ты… — держась за раненую ногу, «выплюнул» тот.
— Как скажешь. — согласился я, дважды нажимая на спуск.
Пистолет дёрнулся, и безымянный повалился на бок. Мент же, покосившись на труп своего недавнего собутыльника, заелозил, словно пытаясь ещё сильнее вжаться в стену.
— Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Ты все понял, Николай Романов? — прицелился я в него.
— Понял. — глядя на пару аккуратных отверстий во лбу трупа, хмуро согласился тот.
— Ну смотри, не заставляй меня нервничать, я спрашиваю, ты отвечаешь, потом я просто ухожу. Усёк?
— Усёк.
— Отлично. Где Саня?
— Кто?
— Ещё раз переспросишь, прострелю ногу. И я не шучу, на дружка своего посмотри!..
— В сарае.
— Живой?
— Нет.
— Кто приказал?
— Бухтомин.
— Он у вас главный?
— Нет, есть главнее.
— Кто?
— Я не знаю, не моего полёта птица.
— Местный тренер в курсе чем вы промышляете?
— Только про официальную часть.
— Поясни?
— Он знает про устраиваемые бои, знает про тотализатор, но не знает про гладиаторов.
— Чего? Гладиаторов? Это что ещё такое?
— Ну это… так называют бои между смертниками…
— Один на один?
— По-разному. Чаще пара на пару, так зрелищнее, бывает трое на трое, но это редко.
— Групповой бокс что-ли?
— Почему бокс? Без правил, чаще с холодным оружием, ты Спартака если читал, так оттуда передрали, говорят, любимая книжка шефа.
Спартака я читал, и даже фильмы какие-то смотрел про всё это дело, в двадцать первом веке наснимали достаточно, но никак поверить не мог что такое может в союзе происходить, пусть и уже под занавес.
— Ты же сказал что не знаешь кто главный?
— Поэтому и сказал, «говорят»…
— Кто говорит?
— Бухтомин, только он напрямую с шефом работает! — глядя в черный зрачок пистолета, скороговоркой выпалил мент.
Детектора лжи у меня нет, но вроде не врёт.
— Ладно, поверим пока. Бойцов где берете?
— По-разному… кто-то сам приходит, за деньги, с тюрьмы бывает присылают, кого-то у братвы покупают, по-разному, говорю же…
— Постой, как это у братвы?
— Да легко. Должен человек денег, вот его и сдают чтобы отработал. Мотивация простая, победишь, уйдешь живой и без долгов. Не сможешь, тоже без долгов, но мертвый. Безотходное производство.
— Так стоп, ты не перегрелся случаем? Ты ж мент? Чё ты мелешь?
— А что, менты не люди? Думаешь я добровольно во всё это говно полез?
— Заставили? — «посочувствовал» я.
— Типа того.
— Ну хорошо, пусть так, бог тебе судья. Ты вот что скажи, с братвой и хозяевами твоими понятно, — отморозки, а со зрителями как? Они что, знают всё и молчат?
Мне действительно было непонятно кто может заинтересоваться подобным. И нет, я не насчет морали, или совести, их может и не быть, но как же страх? Здесь же чистой воды уголовщина, если поймают, ни один адвокат не поможет.
— Ты прям как с луны свалился. — усмехнулся мент. Он кажется всё же поверил что будет жить, хотя сам я ещё на его счёт ничего не решил. — Знаешь сколько желающих нервы пощекотать? И ты просто не представляешь какие это люди!
— Нет, почему же, представляю. Уроды всякие, нормальный человек таким дерьмом заниматься не станет. Или ты не согласен?
Мент промолчал.
— Ладно, не будем о грустном, вот тебе бумага, вот ручка. Пиши всё что знаешь, — имена организаторов, участников, где проводятся бои, как, в какое время, в общем, всё. И запомни, от того что ты тут накалякаешь, зависит то, как долго ты проживешь. Не понравятся мне твои откровения, пристрелю как собаку, вон, как дружка твоего плешивого. Так что давай, времени у тебя полчаса. И вот ещё, на-ка, к батарее пристегнись, чтобы соблазнов ненужных не было.
Протянув ему наручники, я отошёл в сторону и дождавшись второго щелчка, облокотился на стену, позволяя себе немного расслабиться.
Вот всего ожидал, но только не этого. Какие, нахрен, гладиаторы? — Хлеб двадцать копеек, кефир в авоське, демонстрации на первое мая и седьмое ноября! Откуда гладиаторы?
Бред, чушь, идиотизм — и при всём при этом, похоже что правда.
— Трупы куда деваете? — посмотрев на кассету в диктофоне, — там оставалось ещё минут на пять, решил дозаписать чтобы не пропадала.
— На кладбище. Договорились со сторожем, в могилы свежие