Ни за что бы не догадалась, что вот этот тип и есть хозяин швейной лавки!
Этот мир вообще очень старался доказать мне, что невозможное возможно, и я еще не все тут чудеса видела. Маги? Маги это скучно, а вот звери-маги, способные превращаться в людей — как вам? Говорящие звери, стоящие наравне с людьми — потрясающая Нарния. И вот теперь…
Лепрекон! Вылитый!
Представленный мне хозяином швейной лавки господин Эрнст вдруг оказывается невысоким, буквально — маленьким, доставшим бы в обычной жизни мне только до колена, коренастым мужичком в зеленом высоком цилиндре, из-под которого торчали рыжие вихры.
Стоял, или будем точнее, парил он — натурально парил над землей, на уровне человеческой головы — у дальнего от входа лотка с тканями и придирчиво перетирая между пальцами какую-то грубоватую и не очень яркую ткань.
Судя по выражению его лица и по выражению лица продавца — торг был в самом разгаре.
Что ж, прислушаемся.
Торопиться и отвлекать мужчин от их безумно важных игр я решила нерациональным.
А вот «изучить рынок и разведать обстановку» — мне надо, да!
13. Глава о сделках, больших и маленьких
Слушала я, прикидываясь, что меня ужасно заинтересовал огромный глиняный горшок у лотка местного гончара. Горшков у него было много, у меня получилось даже спрятаться за ним и оставаться вне поля зрения как господина Эрнста, так и торговца, с которым он разговаривал.
Господин Эрнст торговался. Со знанием дела и невыносимым раздражением, а его оппонент по торгам неожиданно — не торопился сбавлять цену.
— Это обычный грубый холст, Рост, — недовольно ворчал лепрекон, даже скручивая ткань щипком своих коротких пальцев, — что-то я не помню, чтобы на него была цена в семь серебрянок за полосу в разворот плеч. Одна — красная цена, и то, только потому, что я знал твоего батюшку
— Да бросьте, господин Эрнст, — возражал ему тем временем стоящий за прилавком темноволосый парень в короткой суконной куртке, — все знают, что вы получили крупный королевский заказ на пошив тюремной униформы. Все знают, что шелка корона на преступников тратить не будет, но и платой вам — скупиться тоже не станет. Будь я не стеснен обстоятельствами — конечно, я бы уступил вам ткань дешевле. Но мой отец болен, жена на сносях, а у дома обвалилась крыша. Шесть с полтиной серебрянок, только заради того, что батюшка не простит мне, если я обдеру вас до нитки.
— Расскажешь мне про него? — я присела на корточки, притворяясь, что мне очень надо подтянуть шнурки на высоком ботинке, и склонилась поближе к уху Триша. — Не про Эрнста, про торговца.
Как показала практика — крыс действительно знает в этом городе если не всех жителей в лицо, то как минимум — самых известных и полезных.
— О, — Триш оправдал мои ожидания, как всегда оказался полезней любой энциклопедии, — Ростимей Ласких — сын известного купеческого семейства. Его не очень любят на рынке, он часто собирает сплетни по поводу чьих-то нужд, скупает весь имеющийся товар через подручных задешево, а потом — задирает на него цены, пользуясь тем, что покупателю надо и он не может ждать.
— Как господин Эрнст сейчас? — уточнила я, еще сильнее приглушая голос. Сомневаюсь, что королевские закупщики согласятся ждать, когда лепрекон найдет ткань подешевле.
Крыс кивнул.
Ага, значит, Рост у нас спекулянт! Понятно! Плавали, знаем, не любим таких.
— А у него и вправду отец больной? — спрашиваю я, чтобы успокоить засвербевшую совесть.
— Ну-у-у, — крыс смутился — кодекс чести дворецких, кажется, не одобрял распространение информации такого рода, — вообще-то Борс Ласких отличался всегда воловьим здоровьем, страдал только болезненной любовью к питейным заведениям…
А, ну тогда ладно. Если там из болезней только похмелье — я сочувствовать никому не буду. Я с похмелья, вон, вчера полкухни от хлама выгребла.
Тем более, что я ж не собираюсь разорять многоуважаемого Ростимея, всего лишь хочу помочь господину Эрнсту сэкономить немного деньжат, которые он потом может потратить на что-нибудь другое. На… Пуговицы, например.
Ну, нет у меня никаких гарантий, что он так сделает, но если я ему помогу — вдруг он рассмотрит этот вариант, а?
Ох, и кто бы мне сказал: «Удачи, Марьяша», — и скрестил за меня пальчики.
План был простой, дурацкий и самонадеянный. Потому что, если он не сработает — мне придется объяснять недовольному лепрекону, что я его обманула, но честно-честно хотела только помочь.
— Подержи Вафлю, Триш, — сумку с дракошкой я протянула крысу. Искренне понадеявшись, что он все-таки сможет за ней уследить. — И не высовывайся.
Крыс ответственно обхватил моего фамилиара за брюшко, пытаясь изобразить на морде бравое выражение.
Ох, ловить мне мою красавицу по всему рынку. Но что поделать — как-то слабо вписывается дракошка в картинку дочери торговца. Я, конечно, мало знаю, может, у них так можно, но… Я не видела ни одной торговки на рынке с драконом. Питер говорил, кажется, что это — дорогой питомец, а торгаши — народ прижимистый.
Торопливым шагом выходя из-за лотка горшочника, я изобразила на лице одновременно и радость, и тревогу.
— Господин Эрнст, — я зачастила так, чтоб можно было подумать, что только этого лепрекона и искала по всему рынку, — я вас нашла, неужто! Какая радость, какая радость!
Мой выход не обеспокоил господина Ласких, напротив — он только раздраженно поморщился, недовольный, что его жертву отвлекают.
— Да, дитя? — лепрекон развернулся ко мне, величаво шевельнув коротким пальчиком. — Зачем ты меня искала?
— Батюшка привез вам холстину. Простую, некрашеную, как вы и заказывали, — зачастила я, изображая на лице виноватость, — простите, что мы вас задержали, батюшка даже готов сделать для вас скидку, если вы на нас не сердитесь.
Вот тут-то лицо Роста и вытянулось так, будто он пытался изобразить лошадь, да не оскорбятся эти прекрасные животные столь неприятному сравнению.
Итак, спекулянт взял в рот мою наживку. Сейчас он её еще немного пожует, глотнет — и можно будет подсекать!
Лишь бы только лепрекон не спалился тем, что первый