Оружие у нас явно неидеальное, требующее подгонки и совершенствования деталей. Примерно на каждом десятом выстреле либо приключалась осечка, либо застревал патрон. Тут дело было ещё, конечно же, в наших самопальных патронах. Как их вручную ни подгоняй, как ни выливай потом, всё равно выходило рискованно. Не всегда можно было и понять, какой патрон вышел бракованным, а какой всё-таки сможет помочь в трудную минуту. Да и капсюли у нас были созданы не лучшим образом, на основе ртути, то есть, в некотором роде, оружие наше было ядовитым.
— Выходим! — решительно сказал я своим бойцам, и мы направились вниз по лестнице, которая вела к ресторану.
Все бойцы проверили своё оружие, спрятали ножи. Мы были готовы не только устрашать — готовы даже к серьёзнейшей драке. Остальное моё сопровождение расположилось недалеко от гостиницы, я им снял сразу два небольших домика. Было договорено о знаках и сигналах, по которым оставшиеся мои люди должны будут действовать.
Был вечер субботы, потому в ресторане отдыхали достойные (и не очень достойные) представители Екатеринославской губернии.
Возможно, я и собирался поужинать в ресторане, но сделать это можно было только после того, как я навещу вице-губернатора. Всем было известно, что он всегда, а по субботам уж точно, ужинал в ресторане «Марица» — в отдельном кабинете. Вот туда мы и направились.
— Вы? Здесь? Как? Зачем? — вытащив на меня глаза, с некой долей ужаса спросил помощник Кулагина.
— Пропустите к нему! — потребовал я.
* * *
Осунувшийся, покрытый морщинами, худощавый мужчина наблюдал за входом в ресторан «Марица». Можно было даже сказать, что он выглядел как старик, но его глаза горели таким пламенем и жаждой жизни или же, напротив, смерти, каким у старика гореть глаза не могут. Редко у кого с годами не угасает этот блеск во взгляде.
Мужчина уже второй час наблюдал за входом в ресторан, оглядываясь по сторонам, чтобы вовремя сообразить, не привлекает ли он излишнего внимания. Однако этого самого внимания некому было обращать. Проходящим горожанам, которые не могут позволить себе питаться в ресторане, на эту фигуру было ровным счетом наплевать. У них были свои заботы, часто их тяготило, скорее, желание плюнуть в сторону тех, кто заходит в красивые резные двери ресторации, а порой они тонули в своих заботах, думая лишь о том, как прокормиться, где раздобыть ещё чуток денег, купить одеяло или починить оконную раму в своём доме. И это только в том случае, если у кого-то есть стекло. А так были и те, которые не могли себе позволить и этого, и забивали окна досками либо же завешивали какой тряпицей.
Чиновники различных мастей все были сейчас в одном из четырёх ресторанов города. И самая элита вкушала знаменитую телятину, которую подавали только в ресторане «Марица». Так что наблюдателя не замечали, он был словно деревце, камень, который замер недалеко от ресторана и не достоин того, чтобы господа обращали внимание на такой вот предмет ландшафта.
В очередной раз он проверил заряд, протёр тряпицей оружие. Казалось, он не замечает того ливня, который низвергает на землю потоки воды. Настрой мстителя был суровый.
В какой-то момент Александр Садовой, бывший главный архитектор Екатеринославской губернии, встрепенулся. В очередной раз двери ресторана открылись, оттуда вышло четверо мужчин, беглый каторжанин вытер рукавом, уже и так же полностью промокшим, своё лицо, чтобы посмотреть, кто же вышел из ресторана.
— Не он! — с досадой произнес Садовой, пряча за пазуху пистолет.
Когда мужчину этапировали на каторгу, в район золотодобычи у Миасса, он неоднократно думал о побеге. Однажды он спровоцировал пожар в одном доме, где временно расположили больных арестантов. С ними был доктор, который до хрипоты ругался с конвоирами и лечил осужденных. Вот этот доктор и добивался того, чтобы арестованные имели возможность лечиться в сухости и хотя бы относительном тепле.
В одном из домов, где на остановках расположили больных, в том числе и симулянта Садового, бывший архитектор своим профессиональным взглядом заприметил погреб. Ну, а потом… он ночью поджёг дом, поднял тревогу, даже помог больным выйти, а сам… Сам он спрятался в погребе и пережил пожар. Сложно пришлось, но помогла кадь с водой, в которой мужчина смачивал тряпку — через нее и дышал. И все равно Садовой тогда потерял сознание, а, когда очнулся, испытал настоящий животный страх. Погреб был завален сверху. Насилу удалось ему выбраться, наверное, в такие минуты отчаяния просыпаются какие-то особенные силы, вот он и выбрался. Дальше его ждала долгая дорога в Екатеринослав.
Садовой прекрасно понимал, что именно произошло и под какой угрозой находятся его дочь и сын. Кулагин не мог оставить Машу одну. Да и сама девушка оставалась без средств существования, так как, когда главного архитектора Екатеринославской губернии арестовывали, полицейские смогли найти сбережения семьи и, конечно же, не стоило надеяться, что хоть часть денег достанется Маше.
Александр не был наивным человеком, не был он и кристально честным, так что кое-что смог спрятать в тайник, который оборудовал в одном из зданий, что сооружались под его же чутким руководством. Вот только это был… новый губернаторский дом. И лезть сейчас туда за ценностями Садовой, конечно же, не собирался. Мысли же о том, что он вернется и всех накажет, злодеев убьет, не покидали беглого арестанта.
Садовой рассчитывал на то, что он сможет найти достаточно денег, чтобы позаботиться о Маше. Пусть она уедетподальше и ни в чем не нуждается. Но пока — только месть владела его помыслами…
Уже второй день, как Садовой, само собой разумеется, под чужими документами, прибыл в Екатеринослав. И сейчас он выслеживал своего заклятого врага, своего обидчика.
— Кто таков? — вдруг спросили из-за спины Садового.
Он резко развернулся, направил свой пистолет на того, кто грозил разрушить его тайну, но… сильный удар в голову погасил сознание мстителя.
Черная фигура упала.
Глава 2
— Не доводите положение до скандала! — сказал я помощнику Кулагина Антону Павловичу Белякову.
— Его превосходительство не желают вас