Я не отвечаю, не хочу понимать его, не хочу слушать.
И не могу не слушать.
Никто и никогда не говорил мне такого. Так горячо. Так властно. Так…
В его глазах — огонь инквизиторского костра. Первобытное пламя, отзвук тех времен, когда мужчина был наместником бога на земле, добытчиком, от которого зависела жизнь… А женщина знала свое место. Это ужасно, это настолько дико в современном мире, что все во мне возмущается… В обычной жизни.
Но сейчас мы — вне пространства.
И он владеет мной полностью. По праву власти и силы. Ужас кромешный…
Но я подчиняюсь.
И сдавленно мычу через закрывающую рот тяжелую ладонь, когда ощущаю вторжение.
Ох… Я и забыла, какой он… И что у меня никого не было эти полгода… И что это так больно! И так остро! И так… Ох…
На его лице — жесткость и мука. Словно ему тоже больно и хорошо. Как и мне.
Адиль что-то бормочет на своем гортанном языке, проводит пальцами по моему лицу, убедившись, что больше я кричать не собираюсь, проталкивает подушечки между губ:
— Лаегаха… — хрипит он, — оближи, сахир… О-о-о-о…
Я втягиваю пальцы в рот, провожу языком по фалангам, и глаза Адиля, и без того безумные, чернеют еще больше.
Он чуть выходит, заставляя меня закатывать глаза от чувственности ощущений и рывком возвращается.
И да, я кричу.
Опять.
Потому что это нестерпимо! Это чересчур!
Тело пробивает дрожью, и я распахиваю шире глаза, понимая, что еще один раз, одно движение его во мне, и у несет!
Хочу сказать ему об этом, и не успеваю!
Адиль повторяет, и меня трясет от небывалого, неожиданного наслаждения настолько сильно, что сжимаю неконтролируемо бедра, дрожу, мычу сквозь пальцы, ласкающие губы. Мир раскалывается на куски, оставляя только черноту вокруг.
И сияющий взгляд моего инквизитора.
— Скучала, сахир… — с удовлетворением тянет он, — потерпи… Сейчас все будет…
Я не успеваю сказать, что уже больше не выдержу, что и без того за гранью…
Накрывает чернотой космоса, и только сверхновые вспыхивают перед глазами. Ритмично, в такт его движениям в себе. Мое тело, несмотря на переизбыток ощущений, жадно поглощает каждый толчок, приветствует каждый поцелуй, отзывается на каждое прикосновение.
Я горю в его костре, и это бесконечный космос…
Сладкий, безумный, обволакивающий…
— Ты — моя, сахир… — шепчет мне космос низким голосом инквизитора, терзающего меня все горячее и жестче, — ты — моя. Не отпущу теперь…
Я не отвечаю, просто закрываю глаза, не сдерживая слез, пробивающих себе дорогу сквозь ресницы к вискам.
Я — его. Это так.
В этот раз я не обманываю себя, изначально не обманывала.
Полгода я привыкала, вытравляя из памяти его голос, а из тела — фантомные воспоминания от прикосновений и ласк.
И все пошло прахом, стоило ему появиться…
Я — слабая, бесконечно слабая. Позор своей семьи, своих предков, своих убеждений.
Но это не значит, что я не буду бороться.
Просто сейчас…
Хэллоуин. Игра.
Чтобы выиграть, хорошему игроку нужно поверить в реальность игры.
И я верю.
И я выберусь.
— Сахир… — шепчет он, выталкивая меня снова за пределы вселенной, — сахир… Моя…
Ему идет этот костюм. Отражает его суть.
Но ведьмы остаются самими собой.
Даже горя на инквизиторском костре.
Я улыбаюсь сквозь слезы и целую его. Сама.
Я сгорела.
Прощай, мой инквизитор.