Вручную мне это было ни за что не сделать. Даже на своих монструозных каблуках я была ростом немного выше метра шестидесяти, и никаких волшебных мускулов мне от моих предков не досталось. Но вот умение использовать нежелание земли держать в себе предметы я использовала на полную катушку. И сейчас также поступила.
Отодвинула камень, докопала до гроба и повела над ним ладонями. Пара мозолей уже лопнули и кровоточили, но я не спешила использовать лечилку. С кровью всё работало только лучше. Вот закончу, тогда и вылечу.
Гроб я выдернула так легко, словно эта огромная махина не нравилась земле матушке особенно сильно. Мне бы задуматься, но думать на работе я не любила.
Я огляделась и, убедившись, что никого не видно, разве что пара могильных воронов заинтересованно подлетели поближе, достала из-за пояса гвоздодёр и начала открывать гроб.
Могильные вороны могли сразу лететь прочь. Я плоть мертвецов не разбазариваю. Брала пару раз пальцы, ногти, локоны, но это всё только для учёбы! Ничего просто так и уж точно не кормить людьми птиц! Тут я была принципиальна и тверда, как могильный камень.
В общем, крышка поддалась так же быстро, как и обычно, и я осторожно убрала её. Я смотрела на тяжёлую крышку, чтобы не ударить ею об соседние надгробия и не привлечь шумом сторожа, так что в гроб я заглянула не сразу.
И отшатнулась. Лицо у парня было окровавленным. Нет, ну совсем обленились могильщики! Даже если он умер, столкнувшись лицом со стеной, можно немного магии использовать и сделать его похожим на нормальное! К тому же, судя по одежде, парень совсем не из бедных!
Ворча себе под нос совсем тихо про тех, кто не на своём месте, я наконец взялась за дело. Первым делом приподняла руку парня — нет ли колец и браслетов? Но проверить, есть они или нет, не успела. Рука оказалась тёплой, а пальцы окровавленными!
«Неужто упырь! Да ещё сытый!» — обрадовалась я.
Упыри были большой редкостью, ведь закопаться как следует обратно у них обычно не получалось, и они получали свой кол в грудину и полную пасть чесночных долек уже на вторую или третью ночь.
Я сунула руку ему под рубашку и вздрогнула. У мертвеца билось сердце!
А я, может, не отличница и заучка, но всё, что касалось кладбища и его возможных обитателей, знала назубок. И у упырей было мёртвое сердце, как у обычных мертвецов, тёплыми они были, лишь напившись крови. У призраков сердца не было вовсе, а двоечники-некроманты спали иногда на нетрезвую головушку в открытых склепах, но никак не в свежих закопанных могилах под камнем!
И тут до меня дошло. Пальцы в крови. Лицо в крови. Парень был похоронен заживо! Сначала он царапал крышку гроба, потом, когда стало не хватать воздуха — расцарапал своё лицо и отключился. И тут я. Выкопала на свою голову.
Я собиралась по-тихому отодвинуться и сбежать, и даже лопату оставить, бесы с лопатой, не моя же крошка! Но я не успела. Парень вдруг открыл глаза и попытался заорать. Но он порядочно охрип, пока вопил в могиле, да и я поскорее накрыла его рот рукой. И застыла так: одна рука у него под рубашкой, а вторая на рту.
— Не вопи! — шёпотом произнесла я. — Мало ли зачем тебя закопали. Сейчас вернутся и исправят мою ошибку!
На удивление парень оказался понятливым, перестал пытаться вывернуться из-под ладони и кивнул. Его лицо искривилось от боли, и я вздохнула.
Видит небо, я не отличаюсь человеколюбием. И мои ладони тоже болели. Но я вытащила лечилку и щёлкнула ею над ним.
Раны на лице его мгновенно затянулись, оставалось только завистливо вздохнуть. Моим даже с лечилкой требовалось несколько минут.
— Меня… Эти твари… Похоронили заживо! — попытался шёпотом покричать спасённый, потом скорчил злобную мосю, щёлкнул пальцами, устанавливая непроницаемый купол тишины над нами, и заорал хриплым сорванным голосом:
— Меня… Эти твари… Похоронили заживо!
Силён. После того как чуть не умер, такой купол забабахать. Мне стало до слёз жаль лечилки. Он мог и сам бы себя вылечить! И мои мозоли заодно!
Парень ещё несколько раз поорал свою мысль, немного меняя эпитеты и добавляя подробностей, отчего я узнала не только пару новых идиоматических выражений, но и что похоронить его решили родственники.
Меня это не удивило. Семейные узы — штука непростая. Ещё одна причина не заводить семью.
Наконец, парнишка, имя которого я ещё раз прочитала на камне, пока он орал, заткнулся. Звали этого красавчика Бриен. Но бесы с именем. При втором прочтении мне показалась знакомой его фамилия!
А это уже совсем нехорошо. В королевстве я знала не так чтобы много фамилий, только однокашников, да тех, с кем меня свела нелёгкая, так крепко стукнув лбами, чтоб искра памяти осталась. Запоминать чужие имена — вообще не моё.
— Ладно, ведьма, — Бриен наконец успокоился. — Ты меня спасла. Чего ты хочешь?
Остановись он тут, всё бы пошло иначе, но красавчики, а Бриен определённо был красавчиком, никогда не умели вовремя останавливаться:
— Десяти монет хватит?
Вот тут я разозлилась. Да, я выгляжу не очень в своём наряде для кладбищ. Невысокая, в трёх юбках и шали я выглядела толстой и неуклюжей. А ещё одежда была на мне самой худшей. Потому как ладно в земле ковыряться, а трупный яд? А если упыря встречу? Или другого гробокопателя? В волосах среди множества косичек вплетено несколько десятков амулетов. Когда ты считаешь каждую крошку магии, амулеты — твоя сила.
В общем, так себе красавица, не подают на улице — и то хлеб. Но чтобы вот так… Обидно, между прочим!
— Ну, если ты себя оцениваешь в десять монет, то так и быть, — небрежно ответила я ему. А в голове лихорадочно велись подсчёты. Один семестр стоил сто монет. То есть, девяносто три, но арифметика тоже не моё, так что я округляла. Декан Зиний всё равно был честнейшим человеком и излишек переводил на следующий семестр или возвращал мне. Приятная мелочь! И уж точно лучше, чем когда не хватает!
У меня уже было… немного, если честно. Так что если Бриен откупится от меня сотней монет, то я точно заплачу за зимний семестр, и останется только за весну и лето. А там… снова осень. Опять же Звояр обещал брать с собой на кладбище.