[Довлатов и полубоги. Счёт три-ноль,] – дух-страж присвистнул. — [Минздрав предупреждает. Курение вредит вашему здоровью!]
— Поэтому я и не курю, — щёлкаю пальцами, накладывая метки на всех присутствующих в зале. — Мне тоже не помещает отоспаться.
Настало время проверить, на что теперь способен дар рода Довлатовых. Кто же знал, что первыми пациентами станет сразу группа полубогов [10].
Глава 3
Рабочая лошадка
Неизвестное место и время
Михаил Довлатов
В этот раз дар рода сработал как-то необычно. Когда я помогал моей Нерее прорваться в абсолюты [7], сон походил на пространственный лабиринт, виденный ей в детстве. У моей наставницы Лей Джо душевная травма походила на её детскую комнату со спрятанными книгами. Так выглядели воспоминания, тайком подавленные её опекуном Лей Хаем.
Сон Артура Гаусса — моего коллеги-целителя из Аркхэма — по большей части был воспоминаниями из детства. Травля дома от родни, затем в школе из-за связи с родом. Ещё была петля Мёбиуса во сне Персефоны, описывающая её хождение по кругу.
В этой жизни… Возродившись в теле Макса Граута, я использовал дар рода пока лишь дважды. У Аарона Фостерса сон походил на прямой как палка коридор. Агента нацбезопасности Аквитании терзали противоречия между долгом клану Дадэнфел и его работой.
Сон его покровителя Гугота Дадэнфела выглядел иначе. Сама структура сознания и памяти у драконов отличается от людской. Воспоминания давностью в четыре сотни лет выглядят как чёрно-белое кино. А нынешний год пестрит красками в кадрах.
Плюс тот факт, что при переходе в архонты [6] у всех одарённых структура сознания СИЛЬНО меняется. Во сне Гугот Дадэнфел был деревом на горе, которое не могло вырасти из-за ветров, сдувающих с нее грунт и влагу.
Я это к чему…
Сейчас дар рода Довлатовых объединил сны трёх полубогов [10] и одного старшего магистра [5]. Здесь не было ни прямых тоннелей, как у Аарона, или лабиринта, как у Нереи. Сцены друг друга не сменяли, как в видениях о прошлом у Гугота.
— Да вы **** издеваетесь! — орал я, смотря на огромный город.
Мегаполис походил на знакомую мне Москву из моего мира. Всё те же башни-небоскрёбы в Сити, Рюриковские высотки, жилые кварталы вплоть до горизонта. Тут даже Кремль есть! Впрочем, на этом сходство заканчивается.
Куда бы я не пошёл, улицы постоянно менялись. Пройдя через мост и сразу обернувшись, я не увидел ни реку, ни сам мост.
[Куда идти, когда навигация отсутствует?]
Прикрыв глаза, делаю глубокий вдох… И начинаю идти туда, откуда на уровне эмоций несёт застарелой болью. Делаю шаг… Казалось, пространство начало сжиматься. Дома вокруг превратились в безжизненные смазанные силуэты. Исчезли машины, люди, мусор на дорогах — дар рода Довлатовых отсеял всё то, на чём не стоит акцентировать своё внимание.
— Ох, ё-ё-ё-ё… — я аж отшатнулся, когда достиг границы моего мира снов с чужим.
Если представить, что город — это пирамида, то наверху будет находиться:
Новая Москва…
Под ней Старая Москва…
Затем кварталы Верхнего Туалетино.
Чуть ниже Южный Задрипинск.
На уровне земли находится пафосный район Царские Трущобы…
Под всеми ними должно находиться место, куда сливаются отходы. Я оказался явно где-то рядом с этим местом.
Амбрэ на входе в этот квартал стоит такое, что в глазах щиплет… Даже во сне! Облако оранжевого цвета клубилось на границах моего мира снов и чужого.
Из-за моей спины послышался чей-то голос.
— Дар рода сноходца, — молодой мужчина в римской тоге вёл за руку обезьяну в шапочке и жилетке. — Следовало догадаться… Довлатов?
— Асклепий? — приглядываюсь к мужику. — Пон-я-ятно. Видимо, у нас двоих нет ментальных блоков. Поэтому даже в общем сне мы осознаём себя, как личность. А это…
Кивком указываю на обезьянку, которую за руку держит бог-целитель.
Посмотрев на спутника, Асклепий закатил глаза.
— Долгая история… Я пока бродил по улицам и приходил в себя, встретил это чудо. Его колотили другие обезьяны, собаки, кошки. Целый зоопарк собрался. Там скорее была агрессия с попытками защититься, чем реальное желание убить.
— Ву Конг, значит, — киваю мартышке. Та, словно цирковой зверёк, снимает шапочку, делает поклон и снова надевает её на себя. — Минимальный уровень осознанности у него есть. Кстати, как вы вообще смогли меня найти?
— По рекламным билбордам, — Асклепий указал рукой на рекламный плакат, висящий прямо надо мной. — Признаться, не думал, что в ТВОИХ снах, Довлатов, есть настолько продвинутая система навигации.
Поднимаю голову, а там…
Видимо, дар рода Довлатовых развился сильнее, чем я предполагал.
Асклепий сглотнул, смотря на смердящее аммиаком облако.
— Там ведь сон Механикуса, да? О Древние! — бог-целитель отшатнулся, уловив витающий в воздухе аромат. — Теперь понятно, почему он боялся засыпать.
Увидев реакцию Асклепия, я покачал головой.
— Вам туда не обязательно идти.
— Нет, обязательно, — бог-целитель упрямо тряхнул головой. — Он мой друг, понимаешь? С кучей тараканов в голове, миллионом недостатков… О, д-демон! Да на десять трешовых воспоминаний у меня о нём найдётся максимум два светлых. Но Механикус всё равно мой друг. Если ради помощи ему надо окунуться в бочку «доброты», я это сделаю без сожалений.
На лице Асклепия отчётливо читалась решимость.
— Понимаю, — тяжело вздохнув, указываю на облако смрада. — Он сделает то же самое ради вас. Ну-с, тогда нам стоит поторопиться. Сон представителей расы механоидов намного короче человеческого.
…
Мир снов кентавра-техноманта отличался от моего, как небо и земля… Тут всё состояло из «добра», как выразился бог-целитель. Добрые дороги с колдобинами, заделанные… добром. Хлипкие трёхэтажные дома из добра, торговый центр, автомобили ПопоВаз, собранные из добра и палок. Чего только стоят облака добра, добрый урожай на грядках и самолёты, распыляющие добро над полями фермеров.
— Теперь я понимаю, — Асклепий вляпался в добро, оставленное кем-то на дороге, — слова Механикуса о том, что начал разбираться в сортах «добра». Одно дурно пахнет, из другого дома строят, третье может даже по небу летать.
Пока мы шли, бог-целитель напомнил, как всё это началось. Механикус во время нашего с ним знакомства нагрубил Матери Чудовищ. В тот день кентавра-техноманта через портал Двухмерного отправили чёрт знает куда. Скорее всего, в один из миров Матери Чудовищ.
— Тридцать семь минут, — Асклепий с