Оставшись на какое-то время одна, а вблизи виднелась только Слюнькова, чем-то плотно занятая, Ксения призадумалась.
Начнём с худшего. В ЦУПе поднимется переполох. Тогда на станции можно оставлять только Лавейкина, стопудово непричастного к прежним неисправностям и поддерживающего «Салют-12» в рабочем и обитаемом состоянии, шестнадцать остальных опускать на Землю, обвешивать датчиками полиграфа и расспрашивать с КГБшным пристрастием, раскладывая по полочкам все предшествующие дни. Реально, но накладно, потому что повлечёт необходимость минимум трёх пусков «сапсана» для восстановления функционала. К тому же на стартовой площадке стоит всего один готовый корабль. Пока прямой угрозы гибели нет, на эвакуацию не решатся.
Эх, поговорить бы с отцом… Но он тоже — не комиссар Мегре.
Второй вариант — прислать сменный экипаж с Мегре в составе, а старожилов, команду Леонова, им как раз приближается конец обычного трёхмесячного пребывания, спустить вниз. Ну, или задержать на три-пять дней — для допросов и очных ставок на борту станции. Тоже отпадает: нет в отряде подготовленного сыщика. А делать из космонавта сыскаря, как и обучать дознавателя навыкам выживания в космосе, займёт многие месяцы, невозможно никак. Станция точно нужна в качестве перевалочной, если понадобится менять заражённый радиацией бытовой отсек у «Салют-13». Да и сколько разговоров о сборке марсианского комплекса «Аэлита»! Не говоря о других задачах.
Значит, нужно что-то предпринять самой. Но как? Если бы ей предложили у кого-то вырезать аппендицит прямо в космосе, не взялась бы: слишком специфические знания и навыки нужны, хоть сама врач с каким-никаким опытом. Сыскное дело — не менее сложная штука, а она — полный профан. Грустно…
Но, по крайней мере, у Ксении имелась агентура, уже внедрённая и укоренившаяся. Мужчины станции если и не пытались склонить её девушек к соитию в невесомости, то флиртовали от души. Значит — надо пользоваться.
Гагарина подплыла к Слюньковой.
— После ужина всем экипажем собираемся у нашего «сапсана». Есть большой секрет от мужчин.
Та хитро подмигнула, не зная, насколько всё серьёзно. Думала, наверно, что речь зайдёт о каком-то розыгрыше или другом безобидном развлечении.
Вечером по бортовому времени все собрались у «девичьего» корабля. Оля Слюнькова предвкушала интригу. Шадрина и Петрова, упахавшиеся днем, а потом ещё на тренажёрах, кроме как об отдыхе ни о чём не мечтали.
— Товарищи женщины! — начала Ксения, подражая красноармейцу Сухову из «Белого солнца пустыни». — Ещё на Земле и в самых обычных условиях каждая из нас уяснила: не все мужчины поголовно идиоты, но практически каждый склонен к беспредельно глупым поступкам. Поэтому в технике применяются термины «дуракоустойчивость» или, мягче говоря, «человеческий фактор», а самые тонкие и ответственные операции лучше доверять таким как мы.
— Ясень пень, — согласилась Ольга. — Что наши местные гении учудили?
— Про гениев не шути при них. По данным Института авиационной и космической медицины, снижение интеллекта у мужчин, находящихся в невесомости свыше месяца, доходит до сорока процентов из-за избыточного притока крови к мозгам. По женщинам подобных исследований нет, вот пройдём тесты перед спуском… Короче, девочки, не считая Лавейкина, у нас тут самые свежие головы. А несвежие творят чудеса. Сегодня кто-то пустил метан в атмосферу станции. Четыре других странных случая, все не критические, но неприятные, — она перечислила услышанное от Леонова и Феоктистова. — Сейчас начинаю жалеть, что не улетаем.
— А если улететь, и нештатные ситуации прекратятся, в ЦУПе и ЦПК решат: космос и бабы несовместимы, техника в женских руках — просто кусок железа, — фыркнула Петрова. — Нет уж. Давайте присмотримся.
— Об этом и хотела просить. Но даже Леонов не в курсе, что я вас подписала. Докладывайте мне лично и только когда не включена связь с Землёй. Иначе пришлют кавалерию.
— Кавалерию? Люблю гусар! — вздохнула Шадрина. — Жаль, что ни разу их не встречала.
Девочки отнеслись к идее шпионства за мужчинами вполне здраво, сделала вывод Ксения. Никто не испугался, что с ними в одном объёме находится псих. Да и произошедшее выглядит скорее мелкими глупыми шалостями, тот же метан, пока его не накопилось достаточно для взрыва или, тем более, удушья, вызывает эффект лёгкого наркотического опьянения. Может, кто-то стресс снимал?
Жаль, что нельзя сделать самого очевидного — поговорить с Пушкашем и Масютиным. Хотя… Оба наверняка поручатся за своих, так же как она — за девчонок.
Но тогда — кто?
Глава 4
4.
Ларису отпустило на шестые сутки. Отёчность лица не прошла полностью, но в целом она смотрелась, говорила и двигалась вполне удовлетворительно.
Пока европейские женщины занимались гигиеной в своём корабле, а немец наглухо прилип к привезённой экспериментальной установке, Андрей под каким-то предлогом увлёк подругу к стыковочному узлу с приборно-агрегатным отсеком, где, скрытый от нескромных взглядов переборкой, обнял её, обхватив руками и ногами, очень крепко поцеловал.
— Задушишь!
— Откачаю чистым кислородом из баллона.
— Ты сам — мой кислород. Если бы не твоё присутствие, не знаю, как бы выдержала эти дни.
— Ну да, не могла себе позволить распуститься перед парнем. Летела бы с Ксю — расползлась бы как желе?
— Ты что? — она рассмеялась, наверно — впервые, оказавшись на борту «Салют-11». — Ничегошенки мужики не понимают! Неужели не слышал о женском соперничестве? Даже с твоей сестрой, которая и мне как сестра. А если бы в экипаже ещё и мужика, без разницы какого, лишь бы гетеро, то вообще вышла бы коррида.
— Ладно! До жути не хочу тебя отпускать, но нужно плыть к подопечным. Иначе подозрительно. Развлекай их, навёрстывай. Потом сегодня ещё будет время.
— Это приглашение или намёк? Ладно, я полетела. — Лариса медленно отстранилась. — Ты хорошо справился. Если не считать жуткого произношения, когда пытаешься говорить на портовом английском в смеси с немецким.
— Если тебя это возбуждает, попробую в постели сказать «май дарлинг».
Её ступни в белых носках мелькнули в проёме люка, Андрей попытался унять сердцебиение, представляя,