Вместе с тем следует признать, что инициативы, с которыми выступали «Амаль» и Хизб аль-васат, а позже исламские конституционалисты, свидетельствуют о способности идеологов умеренного исламизма эволюционировать и оставаться носителями развивающейся доктрины.
Наиболее распространенное обоснование мотивов проведения «драконовской делиберализации» — это то, что радикальный исламизм в Египте, используя террористические методы и подняв вооруженное восстание, не оставил правительству иного выбора как использовать для его подавления вооруженные силы. Другая причина состоит в том, что экономические реформы 1990-х годов, не приведшие к сколько-нибудь ощутимым результатам, требовали «скрепления» политических структур, что должно было подготовить почву для рывка в хозяйственной сфере. Следовательно, между наступлением на свободы и результатами экономических реформ существует прямая связь.
Причин фиаско экономических реформ в Египте много, однако главная, очевидно, состоит в нежелании правящей верхушки реализовать программу более глубокой либерализации и приватизации, в ее желании сохранить статус-кво, т. е. современную форму бюрократического капитализма, поддержание которого также, и даже в большей степени, требует политических реформ.
Объединение важнейших гражданских и политических сегментов общества стало настоятельной необходимостью и в связи с появлением в конце XX — начале XXI в. ряда новых внутренних и внешних факторов. Речь идет о все большем воздействии на общественный дискурс в целом и на настроения политических деятелей и молодежи изменений в сфере арабских СМИ в связи с интенсивным внедрением спутникового телевидения (каналы «аль-Джазира» и «аль-Арабийя») и базирующихся в Европе и располагающих собственными телеканалами панарабских газет («аль-Хайат» и «аш-Шарк аль-авсат») и, наконец, расширяющимся доступом в Интернет. В центре внимания этих новых источников информации, не подверженных государственной цензуре, находятся такие вопросы, как неудачи реформ в арабских странах, подавление демократических свобод, сотрудничество арабских лидеров с США и др.
Среди наиболее обсуждаемых вопросов остается ближневосточная политика США и в особенности «большая средневосточная инициатива» США, т. е. инициатива по установлению демократических режимов в регионе. Как официальные круги, так и представители оппозиции в Египте были единодушны в том, что вариант под названием «Реформа на броне танка», который США воплотили в Афганистане и Ираке, неприемлем. Оппозиция же, в частности, утверждает, что реформы и демократия не могут быть реализованы существующими арабскими режимами, а американские инициативы в этом направлении преследуют цель обеспечить выживание их арабских союзников.
В период кризиса в Заливе 1990–1991 гг. американо-египетские отношения достигли беспрецедентно высокого уровня. Египет стал ключевым арабским членом антииракской коалиции, направив в район военных действий 35-тысячный воинский контингент, что повысило международную репутацию страны и было достойно оценено: около половины внешнего долга АРЕ (50 млрд. долл.) было либо аннулировано, либо реструктуризовано кредиторами на льготных условиях (США аннулировали огромный военный долг Египта в 7,1 млрд. долл.). Вместе с тем Египет продемонстрировал способность (а возможно, и осознанное, но не афишируемое желание) следовать курсу на «балансирование» между великими державами.
Подлинным триумфом Мубарака стала его политика в отношении арабского мира. В течение десяти лет Египет не только вернулся в его лоно, но и восстановил свое ведущее положение в нем. После одиннадцатилетнего перерыва ЛАГ 1 октября 1990 г. возвратилась в свою постоянную резиденцию в Каире. В отличие от Садата Мубарак сумел завоевать авторитет и доверие в арабском мире и стать в нем одним из самых влиятельных лидеров. Внешним проявлением успехов Египта явилось избрание двух выдающихся египетских дипломатов в 1991 г. на самые высокие посты в крупнейших международных организациях: Исмат Абдель Магид был выбран генеральным секретарем ЛАГ, а Бутрос Гали — генеральным секретарем ООН.
Египетско-израильские отношения продолжали оставаться в целом весьма прохладными, а камнем преткновения для их развития была проблема палестинской государственности, относительно которой позиции сторон существенно различались. Египет играл весьма конструктивную роль в решении ближневосточной проблемы. Именно посредничество Египта между Израилем, ООП и Сирией привело к новому этапу (начатому в Мадриде в октябре 1991 г.) мирного процесса по урегулированию арабо-израильского конфликта.
Что касается советско-, а затем российско-египетских отношений, то они после прихода к власти Мубарака медленно, но неуклонно улучшались. В 1984 г. были восстановлены нормальные отношения между двумя странами, а с 1985 г. начали восстанавливаться экономические и культурные связи. Важное значение для нового полномасштабного развития отношений имели визиты Мубарака в Москву в мае 1990 и в апреле 2001 г. В современных российско-египетских отношениях преобладает позитивный прагматизм, стимулируемый обеими сторонами. Курс на сближение РФ и АРЕ можно отчасти объяснить ностальгией Каира и Москвы по былым временам. В Каире полагают, что Россия может наряду (или вместе) с ЕС стать уравновешивающей силой против чрезмерно сильного влияния США, а в Москве все большее значение придают восстановлению тесных политико-экономических связей с Египтом, который является самым крупным торговым партнером России среди арабских и африканских стран. Вместе с тем стороны считают, что потенциал отношений между двумя странами значительно больше его современного состояния. Наряду с традиционным сотрудничеством в военно-технической сфере наиболее интересными представляются взаимоотношения в области энергетики, использования мирного атома, туризма и взаимного инвестирования.
Одержанная над радикальными исламистами победа обеспечила режиму на рубеже столетий стабильность и мир, однако, несмотря на свой высокий авторитет и монополию на власть, Мубараку не удалось ликвидировать «ихванизм» (от араб. ихван — братство) как идеологическое и политическое течение общественной жизни.
Делиберализация на парламентском уровне проявилась в том, что после перехода на мажоритарную систему большинство партии власти в парламенте стало формально менее надежным. На выборах в ноябре-декабре 1995 г. НДП, только обеспечив себе подавляющее большинство мест — 93 % (415 из 444 мандатов), гарантировала режиму полную поддержку парламента.
Важным событием явились парламентские выборы 18 октября — 14 ноября 2000 г., на которых впервые в истории надзор за выборами был передан из ведения Министерства внутренних дел судебным органам, что являлось одним из главных требований оппозиции. Большинство кандидатов на выборах выдвигались в качестве «независимых», а по партийным спискам — менее 20 %. Но большинство избранных «независимых» депутатов присоединились к НДП, которая в результате получила 388 мандатов (85,5 %). Несмотря на кампанию репрессий против «Братьев-мусульман», они добились 17 мест, а оппозиционные партии в целом располагали 40 мандатами. Итоги выборов 2000 г. свидетельствовали о желании правительства несколько ослабить чрезмерное ущемление свобод и демократизировать процедуру выборов, чтобы иметь более сбалансированный парламент при сохранении большинства мест у партии власти. В июле 1993 г. на национальном референдуме Мубарак был переизбран на третий, а в сентябре 1999 г. на четвертый шестилетний срок.