Однако, когда 25 мая военная делегация Египта во главе с военным министром Бадраном поставила на переговорах в Москве вопрос о возможности начала превентивной войны против Израиля, председатель Совета министров А.Н. Косыгин выступил категорически против. Именно после этого, 26 мая, сирийский премьер-министр Юсеф Зузйн, по сообщению советской разведки, предложил Насеру идею превентивных действий против Израиля, но Насер отверг ее. Правда, у израильтян действительно существовал план военных действий против Сирии с захватом части ее территории (он впервые был разработан еще в 1957 г.). За несколько дней до этого Египет потребовал вывода чрезвычайных сил ООН с Синая, ввел туда египетские войска, а затем закрыл Тиранский пролив для израильского судоходства. С началом нападения на Египет 5 июня израильская авиация сумела уничтожить всю египетскую авиацию еще на летном поле[18]. В результате «шестидневной войны» Израиль оккупировал Западный берег реки Иордан. Восточный Иерусалим, сектор Газа и Голанские высоты. С тех пор урегулирование арабо-израильского конфликта стало одним из важнейших внешнеполитических приоритетов двух сверхдержав и всего международного сообщества, а палестинские арабы надолго остались не имеющим своей государственности народом, чьи земли находятся под оккупацией. После поражения арабов в войне СССР восстановил все вооружение и технику, которые потерял Египет. Насер даже проявил готовность вступить с Москвой в союзнические отношения, но советское руководство проявило благоразумие и убедило его в нецелесообразности такого шага.
В 1960-е годы основная часть колониального мира Востока превратилась в совокупность номинально суверенных государств, большинство из которых не имело устойчивых традиций собственной государственности. Э. Хобсбаум верно заметил, что именно страны с длительной историей государственности — Китай, Турция, Иран — стали ареной вооруженных революций, совершенных государствообразующими группами. Но в то время идея независимого суверенного государства с четко определенными границами, отделяющими его от других таких же образований, и подчиненного контролю одного правительства подчас выглядела странной в глазах местного населения, различные группы которого привыкли общаться друг с другом через рубежи, не воспринимаемые ими как границы. Территории новых независимых государств были в основном определены колониальными завоеваниями и волей метрополий, предоставивших независимость, зачастую при этом вовсе не учитывались местные факторы. В какой-то мере искусственность межгосударственного размежевания и неподготовленность местного менталитета к процессу создания суверенных государств Востока того времени можно спроецировать и на постсоветское государственное строительство 1990-х годов.
Сопротивление этому процессу совмещалось с отторжением традиционными восточными обществами колониальной и постколониальной модернизации. В этих условиях непростой задачей для национально-освободительных движений, ведомых преимущественно представителями среднего класса, было завоевание поддержки масс консервативного населения, приверженного вековым традициям, в процессе не только деколонизации, но и осуществления программы модернизации. Жесткие идеологические системы играли важнейшую роль в этом процессе. Арабский национализм Насера и баасистов позволил мобилизовать на перемены такие слои населения, которые традиционно выступали против нововведений. Соединенный с местным национализмом марксизм южнойеменских революционеров, опиравшийся на концепцию вооруженной борьбы, позволил нанести сокрушительный удар по трайбализму и родоплеменной солидарности. Еще раньше, в период освободительной борьбы в Индии, Махатма Ганди, осуществляя политическую мобилизацию через призывы к традиционной национальной индийской духовности, сохранял связи с «модернизаторами» и избегал конфронтации с местными мусульманами, к которой всегда тяготели воинствующие индийские националисты. Таким образом, был сформирован особый индийский формат национально-освободительной революции: коллективный акт пассивного неповиновения и социальная модернизация (что проявлялось, прежде всего, в отрицании кастовых различий). Ганди сделал индуизм одновременно и популистским, и обновленческим.
Исламисты (в первую очередь «Братья-мусульмане») сочетали идеи освобождения с приверженностью концепции транснациональной исламской государственности, в которой консерватизм парадоксальным образом сочетался с реформизмом. На Арабском Востоке все политические силы (за редким исключением) так или иначе уважали всеобщую религиозность народа. Но в отличие от Индии 1940-х годов арабские революционеры 1950-1960-х поднимали на борьбу не деревню, а средние городские слои, прежде всего, интеллигенцию. Но и ее значительная часть попадала под влияние исламских радикалов. Принято считать, что такие исламские мыслители, как египтянин Сейид Кутб (1906–1966), индопакистанец Маулана Абуль Аля аль-Маудуди (1903–1979), в тот период сыграли особо важную роль в продвижении идей религиозно-революционного насилия в исламском мире.
В Индокитае в начале этого периода происходило резкое усиление поддерживаемых Северным Вьетнамом повстанцев Южного Вьетнама, а Лаос и Камбоджа фактически перестали быть нейтральными. Вмешательство США, параноидально опасавшихся распространения коммунизма в Юго-Восточной Азии, принимало все более откровенный характер. В ноябре 1963 г. США помогли южновьетнамским военным свергнуть президента Дьема, в августе 1964 г. конгресс США санкционировал использование военной силы во Вьетнаме после того, как два американских миноносца якобы были атакованы в Тонкинском заливе[19], в феврале 1965 г. президент Джонсон принял решение об отправке дополнительного контингента сухопутных войск и ВВС во Вьетнам. Широкомасштабные бои между силами Национального фронта освобождения Южного Вьетнама и войсками сайгонского правительства, поддерживаемыми вооруженными силами США, параллельно с варварскими американскими бомбардировками Северного Вьетнама и районов Южного Вьетнама, контролируемых повстанцами, вызвали в конечном счете гибель четырех миллионов вьетнамцев, в том числе большого числа мирных жителей. В мае 1966 г. США впервые вторглись в Камбоджу, а в 1969 г. подвергли бомбардировкам вьетнамские войска, дислоцированные в этой стране. Острое идеологическое противостояние между СССР и КНР не помешало обеим державам оказывать Северному Вьетнаму все возрастающую военную и экономическую помощь.
Использование даже небольших и не имеющих серьезного стратегического значения государств в геополитической игре глобальных и региональных держав хорошо иллюстрирует пример Лаоса. Еще во второй половине 1950-х годов советское руководство не уделяло большого внимания Индокитаю. Хрущев посетил Бирму и Индонезию, но не счел нужным заехать во Вьетнам. После XX съезда КПСС Хо Ши Мин поддержал хрущевскую концепцию мирного сосуществования, но по мере нарастания советско-китайских противоречий и особенно после частичного отхода Хо Ши Мина от дел в 1958 г. руководство ДРВ стало склоняться к более революционаристским позициям, а на XV пленуме ЦК КПВ в 1959 г. заменило лозунг «мирного сосуществования» на «стратегию борьбы за объединение с использованием военных методов». Политика Вьетнама беспокоила советское руководство, отчасти поэтому в Лаосе Хрущев с большей симпатией относился к нейтралисту Суванне Фуме, чем к провьетнамским коммунистам. Для него мирный переход к социализму такой страны был бы в перспективе отличным подтверждением оправданности его нового курса. В целом же до начала 1960-х годов Лаос не вызывал интереса у СССР.
В отличие от СССР США в стратегии холодной войны уделяли этой стране гораздо большее внимание. Эйзенхауэр опасался, что переход власти в Лаосе к прокоммунистическим силам может угрожать продолжением коммунистической экспансии дальше — в Бирму, Камбоджу и Таиланд. Поэтому он рассматривал Лаос