– Так я сама себе нагадала! – пробормотала я с вызовом в голосе. И даже вздёрнула подбородок, отчего тонкая струйка песка из волос набежала на лоб. – Шарик мой предсказал и вообще… Ритуал. Я могу!
Прозвучало так глупо, что я отвернулась. Ну хорошо же всё было, кто меня за язык потянул?
✥✥✥
Глава 25. Оборотни
«Платье хорошо новое – друг лучше старый» (корейская народная пословица)
– Шарик… – нагиня задумчиво гладила ровную голову кобры. – На кой-тебе эта стекляшка? Ты же человек вроде бы просвещённый и образованный.
Это она мне польстила, пожалуй. Мы с Татьяной молча переглянулись. Кобра меня понимала.
– Он не стеклянный, он… из прозрачного кварца! – вяло проблеяла я. – И со мной разговаривал.
Судя по взгляду Червоны, она всерьёз размышляла над тем, что именно я пила до столь плодотворного общения с кварцевым шариком.
– Дай-ка руку, – прозвучало уверенно. Приказным тоном со мной мало кто рисковал разговаривать. Но отчего-то я ей не противилась. Видимо, длинный хвост странной нагини всё же сыграл свою роль.
Девушка встряхнула головой, отчего волосы вдруг рассы́пались по красивым покатым плечам (предмет моей зависти) и мягкой волной стекли на высокую пышную грудь (самая чёрная зависть). Ладонь мою Ваня цепко схватила, тут же милостиво пояснив:
– Вообще-то, мы можем и без физического контакта гадать… ну, мы – это в смысле, наги в целом, а не в смысле «Мы, Червона Кириллова»… Так вот, можно и без рук. Но с руками проще, а в будущее Иных смотреть сложнее, чем в человеческое. Ладно, это не важно. Выброси из головы свои сомнения про друзей, я чётко и недвусмысленно вижу линии устойчивой взаимной эмоциональной привязанности. Не знаю, что между вами случилось и почему они убежали; вы все трое иные, и мне так точно посмотреть трудно. Но это не из-за безразличия. Гарантия. Могу печать поставить.
Хорошо, если так. Отчего-то мне стало вдруг легче. Вроде бы и ничего особенного нагиня мне не сказала, а как камень с плеч упал. Фу-у-ух!
– Ша! – Ваня взглянула на меня очень строго, и я поперхнулась неожиданно выступившими слезами облегчения. – Это присказка, не сказка. Сказка будет вот сейчас: Ляля, я отчётливо вижу, что ты должна умереть. Осталось максимум две недели (в этом мире?), без вариантов. Ша, не реветь, посмотри на меня!
Я попыталась собраться. Хотя, судя по мрачному виду нагини, получилось у меня очень так себе, но я честно пыталась!
– Твоя жизнь не заканчивается. И это я тоже вижу чётко.
Я моргнула, силясь взять в толк услышанное, и вытаращилась на неё, судорожно пытаясь хотя бы не расплакаться.
– Поняла? Слышишь меня? Жизнь продолжается!
Червона произнесла эти слова уже тихо. Её ладонь вдруг остыла, она побледнела, вся сжавшись. Под глазами легли заметные тени. Ничего себе! Я лишь однажды видела, как работают настоящие медиумы. И то – очень даже издалека, на кафедре предсказаний, на практике. Неужели мне так повезло?
Отпустив мою руку, нагиня свернулась калачиком на песке, подтянула к груди тугое кольцо змеиного тела и уже прикрывая устало глаза, мне настойчиво повторила:
– Жизнь не заканчивается. Это важно. А теперь всё, иди. Я что-то… спать хочу, да. И, это… Ты, главное, котиков не обижай. Поняла? Это тоже важно…
Последнюю фразу она произнесла уже шёпотом. И тут же уснула. Татьяна мягким, тягучим движением обвила её плечи и положила голову на бедро, мне явно давая понять, что их с Ваней аудиенция окончена. Мне оставалось лишь тихо собраться и ускользнуть…
Спустя четверть часа я мрачно брела по ночному зелёному дворику старого дома, пинала носочком потерянный кем-то игрушечный мячик и пыталась собраться.
Совершенно безрезультатно.
Ещё неделю назад моя жизнь тихо катилась по рельсам, как старенькая дрезина. Чух, чух…
До зубовного скрежета скучно, зато предсказуемо. Все ближайшие остановки расписаны, установленный маршрут досконально известен. Так мне казалось тогда.
А теперь меня медленно, но непременно безоговорочно догонял супертяжёлый грузовой состав – моя смерть. За оставшееся до фатального столкновения время мне предстояло стать если не вертолётом, то хотя бы убогим двуногим. И соскочить с безжалостного пути.
Мячик прыгал по сравнительно мелкой щебёнке, в ответ на удары ноги, послушно катясь по узкой дворовой дорожке.
Как я. Как все мы.
– Привет…
Высокая мужская фигура возникла совершенно беззвучно и так близко, что я тут же невольно отпрянула, закономерно споткнувшись о низкий поребрик дорожки. Крепкая мужская рука до боли знакомым движением осторожно меня подхватила под локоть.
Фёдор.
– Что за манера подкрадываться? – я громко пискнула, вырываясь, и попыталась упасть на газон.
– Я иду за тобой от дверей СПА-салона, – хрипло фыркнул мне Лис. – Не хотел отвлекать.
– А теперь передумал? – с трудом удержав равновесие, я выпуталась из высокой газонной травы и шагнула опять на дорожку.
– Повод есть.
Фёдор вздохнул и развернулся ко мне спиной. Что-то с ним определённо не так. Мне не нужно его было видеть, чтобы знать, как он хмурится. Губы скорбно поджал, руки сунул в карманы. Серебряное колечко поблёскивает в левом ухе, лабрет в нижней губе. Старая чёрная куртка, кожаные штаны, откровенно обтягивающие мускулистые крепкие ноги, бритый жёсткий затылок, упрямая взъерошенная макушка. Выразительный, яркий, харизматичный, опасный. Именно этим Лис всегда привлекал к себе внимание слабого пола. Любимец всех девушек Академии. Как там сказала нагиня о нас с ним? «Линии устойчивой взаимной эмоциональной привязанности». Надо же…
В жизни бы не подумала. Кто я, а кто Фёдор. Но верить хотелось.
А мячик куда-то таинственно исчез. Высокий, красивый фонарь, стоявший на круговом перекрёстке дорожек у центральной клумбы, вдруг судорожно замигал и погас. Я подняла взгляд на фасад нашего дома и неожиданно для себя обнаружила совершенно тёмные окна.
– Свет Ванька так и не сделал? – констатировала очевидное.
– Не ходи туда, – твёрдо сказал Фёдор. – Инквизиции там сейчас точно не место. К утру все исправят, но…
– Федь, я ужасно устала! – от мысли о том, что меня не пускают домой, захотелось расплакаться в голос. – Давай я прикинусь уснувшей, а ты отнесёшь моё тело в кровать?
– Боюсь, Ляль, я…
Не успел он договорить, как до меня наконец-то дошло.
Запах.
Лис остро пах огненной магией, и кровью и… смертью.
– Ты ранен?! – я дёрнула его за рукав, разворачивая к себе. Припадая на левую ногу, мой друг развернулся. В ту же секунду над нашими головами ослепительно ярко зажёгся фонарь, и пока я ошарашенно моргала, пытаясь привыкнуть к свету, Фёдор