Глава восьмая
В себя пришла рывком и тут же зажмурилась от головной боли. Черепушку словно кто-то сверлил, причем с особым садизмом. А если учесть, что в себя меня привел звук ссоры, которая только набирала обороты, да еще рычание – приятных ощущений мне это не добавило. Да и в целом я ощущала себя жвачкой, которую долго и упорно кто-то жевал, а затем за негодностью выплюнул. И для пущего эффекта наступил, а то и попрыгал.
– Да замолчите вы, оглашенные! – хотела рявкнуть, но получился сиплый хрип. – Тирхан, ты издеваешься? И кто там рычит?!
Перед глазами плясали цветные круги. Уж не знаю, действительно ли меня услышали или просто кинули взгляд на кровать и обнаружили, что я очнулась, но в спальне воцарилась тишина. Блаженство! Жаль, ненадолго…
– Я же говорила, что это произойдет сейвеху, – ядовитый шепот Люси расслышал бы и глухой. – Герцогинюшка, слава Священной Паре! Теперь все будет хорошо!
– Виктран, пусти нас к Анастейзи! Хватит уже вести себя как никчемная собака! – в голосе учителя отлично угадывались ярость и плохо сдерживаемое недовольство.
Откровенно говоря, я изумилась тому эпитету, каким Тирхан наградил морфа, который, видимо, и рычал. Обычно учитель был гораздо сдержанней в проявлении неприязни.
Но что морф на моей постели забыл?
– Прекратите кричать, – выдохнула я. – И дайте мне попить!
– Розог бы тебе дать! – проворчал учитель, а морф, недовольный подобным предложением, снова зарычал.
Нет, они реально издеваются!
«Хранитель! Убери их от меня!» – мысленно позвала старичка.
И на мгновение испугалась. А вдруг мои действия навредили не только земле, но и Хранителю? Что, если он снова не отзовется?
Страх кольнул в груди, но быстро прошел. Потому что тяжесть пропала. В прямом смысле. То, что доставляло мне дискомфорт, исчезло.
Видимо, морф не просто рядом лежал, он на мне, скотина такая, распластался! Оттого и тело ощущалось как нечто чужеродное и раздавленное. Все же волк немалого размера, и худющим был только в первую нашу встречу…
– Вот и правильно. Раскомандовались, понимаешь ли! Сейчас все будет: и водичка, и приподниму вас… Хозяюшка…
Люси, говоря это, ураганом металась по спальне. Я видела ее смутно, будто сквозь дымку. Но, если честно, была благодарна и ее заботе, и расторопности. Думать получалось плохо, а если быть совсем откровенной, то еще и больно.
Тот факт, что морф жив, отметила вскользь. С того момента, как меня прошила адская боль, я ничего не помнила. Может, позже что-то в голове прояснится, а пока – мигрень властвовала безраздельно. Да и на радость сил не имелось.
А вот что имелось – так это тупая и выматывающая головная боль и тошнота, которая накатывала волнами. И наверняка еще какие-то последствия точно были, просто о них я узнаю чуть позже. Самое главное, что Хранитель не исчез, и все, кто мне дорог – живы, а с остальным непременно разберемся.
– Вот, испейте, Хозяйка.
Заботливые руки девушки помогли не только принять сидячее положение, но и напиться. Часть жидкости, конечно, по подбородку потекла, но Люси бережно вытерла и снова подала чашку с водой. Я пила жадно, так, словно бы неделю жестко бухала, а теперь подыхала от нехватки воды…
Как-то было со мной такое, с новыми партнерами удачную сделку обмывали. Почти полторы недели… Ох, как же мне тогда от Сережки досталось! Два месяца со мной сын не желал общаться. Нет, ухаживал, конечно, присматривал, а разговаривать – ни-ни… Вот по ощущениям со мной сейчас нечто подобное происходило, как в первые дни после «празднования».
Чую, и головомойку Тирхан устроит не хуже Сережки. Впрочем, не жалею. Если все живы и здоровы по итогу, то я поступила верно.
С поступлением жидкости в организм мне стало полегче. Муть перед глазами исчезла, позволив нормально сфокусироваться и на предметах в комнате, и на лице Люси, которая внимательно за мной наблюдала, чтобы предугадать любые мои желания.
– Ты, наконец, можешь выходить в люди? – чуть морщась от боли в голове, я все же улыбнулась девушке. – Больше не затворница?
Праздник Пения Метели был все же исключением из правил.
– Верховные говорят, что мне больше нельзя прятаться. Я все еще обучаюсь, и не все у меня получается, но вам прислужить могу, герцогинюшка. Не будет больше истерик. Я вот знала, что вы сейвеху очнетесь… И пришла вот…
Я прикрыла глаза. Это хорошо… Но где б сил взять? На вопросы, на то, чтобы подняться и элементарно до отхожего места доползти? Про сына вот узнать…
– Три вехи вы спали! Все обошлось. И Их светлостей спасли, и самых страшных последствий избежать удалось.
– А самые страшные – это…?
– Все живы! Ее светлость, аргерцогиня, в себя еще не пришла, но лэдор Тирхан уверяет, что и рана скоро заживет, и ребенку ничего не угрожает. И морф наш живехонек, вас вот сторожит, никого не подпускает. Разве только Его светлость Илиаса…
– Не тараторь.
Я поморщилась от быстрого говора Люси – та всегда болтушкой была, но почему-то не удивилась, что у меня получилось притянуть жену Амадео в Колыбель. Словно уже знала, что она тоже теперь мой гость. Наверное, стоило вернуть учителя. Хоть от мигрени избавит. Правда, головомойки избежать точно не выйдет.
Только я об этом подумала, как раздался осторожный стук в дверь, и голос учителя спросил:
– Анастейзи, милая, мы оба осознали свою неправоту! Позволишь ли нам войти?
Люси прыснула, но мигом стала серьезной.
– Может, еще что-то, кроме воды нужно? Ночную вазу подать?
– Нет, пусть войдет. Сначала помощь лекаря, а все остальное потом!
Знала бы я, что этого «потом» мне придется ждать долго и упорно, начала бы с омовения и похода в туалет. Потому что осмотром и минимальным лечением Тирхан не ограничился, чуть ли не на опыты меня пустив (шутка, конечно, но проверил учитель работу всего организма, даже рефлексы). Да и морф его то ли постоянно подгонял, то ли контролировал, чем мешал процессу и выводил на эмоции меня. Я вообще этой гиперопеки не поняла. И наглости. Морф чувствовал себя чуть ли не хозяином! В итоге я снова попросила духа отправить волка куда-нибудь подальше от меня. К родителям, например.
Одно хорошо – нотации учитель читать не стал, вероятно, отложил на другое время. Когда я восстановлю и ход событий, и хоть немножко отдышусь после общения с сыном.
В основном именно из-за Илиаса мне пришлось отложить процедуру омовения. Сынок слишком соскучился и по маме, и по