Затем, с неистовой нежностью, которая закрепила меня, Купер выдержал мой взгляд, его голос был непоколебим.
— Я всегда буду искать тебя, Брайар. Даже если бы я никогда не нашел тебя, я бы продолжал обшаривать каждый уголок земли, но только ради малейшего шанса, что ты узнаешь и поймешь правду. Ты всегда была желанной. За всю твою жизнь не было ни одного момента, когда бы ты не была любима.
98
Брайар
Только не снова.
Я опустила чемодан на ковер с тихим стуком и вытерла свою карточку-ключ о край рубашки. Зевок прорвался через горло.
Мы с Купером обменивались историями до самого заката, остановившись только тогда, когда близнецы попросили ужин. Как бы мне ни хотелось присоединиться, я едва могла держать глаза открытыми. Марси, директор, убьет меня, если я опоздаю на утреннее собрание. Кроме того, моя семья все лето будет жить в номере The Grand Regent, как договорился Олли.
Я снова провела по карточке-ключу и дождалась зеленого сигнала. Ничего. Нахмурившись, я провела еще раз, на этот раз медленнее. Замок оставался красным. Тусклый сердитый сигнал подтвердил мои подозрения. Мое кровяное давление подскочило. Быстрый стук сердца отдавался в ушах.
— Нет, нет, нет. Только не это. — Я прижалась лбом к холодной двери. — Чертов Оливер.
Я убью его.
После того, как поблагодарю его.
Горничная вышла из комнаты в конце коридора, толкая тележку, заваленную полотенцами.
— Эй, там. — Я притормозила, стараясь сохранить ровный голос, несмотря на то что чувствовала себя так, будто только что наступила босой ногой на лего. — Извините, что спрашиваю, но не могли бы вы впустить меня в мою комнату? Кажется, моя карточка сломалась во время рабочей поездки.
— Я не имею права... — Горничная наклонила голову, но через мгновение ее глаза засияли. — О, конечно, госпожа фон Бисмарк. С возвращением.
Госпожа фон Бисмарк?
Мне захотелось застонать. Что Оливер сказал своим сотрудникам?
Пока я взвешивала все за и против того, чтобы задушить Оливера или зацеловать его до потери сознания, она пронесла свой мастер-ключ.
Расслабься, Брайар. Ты не знаешь, сделал ли он то, в чем ты его обвиняешь.
Кроме того, что он сделал. Горничная доказала это, как только распахнула мою дверь и показала пустой блок. У меня рот открылся. Все - и я имею в виду все - исчезло. Не только мои нераспакованные коробки, горы одежды и случайные безделушки, но и диван, кровать, телевизор и журнальный столик. Вещи, которые мне даже не принадлежали.
Исчезли даже мои свечи, наполовину сгоревшие на прилавке. Кто-то вычистил все следы моего четырнадцатичасового пребывания здесь, очистив полы от предметов и заменив стены свежим слоем краски, которая все еще воняла химикатами.
— Оливер, ты абсолютный безумец.
Я поборола желание швырнуть свою ключ-карту в дверь. Он снова это сделал. Это должен быть он. Только у него хватило бы наглости по своей прихоти отменить еще одну мою аренду.
Горничная похлопала меня по предплечью.
— Все в порядке, госпожа фон Бисмарк?
— Просто замечательно. — Я натянула самую спокойную улыбку, на которую была способна, и спрятала имя, с которым она ко мне обратилась, в огромную папку с экзистенциальными кризисами, в которой мне нужно было разобраться. — Спасибо.
Она попрощалась со мной с полупоклоном, оставив меня наедине с моей впечатляющей коллекцией пустого пространства. Вероятно, эта женщина решила, что я придерживаюсь авангардистского подхода к минимализму.
Что имел в виду Оливер? Конечно, он не ожидал, что я перееду обратно в Потомак только потому, что ему нравится играть в «Монополию» с моей арендой. Мы прожили всего тридцать дней в нашем междугороднем испытании, а он уже выкинул такой трюк.
Я зашвырнула чемодан в коридор, закрыла за собой дверь и взяла в руки телефон, чтобы позвонить самозваному арендодателю на тропе войны к лифтам.
Он ответил на первом же звонке, назойливо бодрый.
— Обнимашка. — Чем обязан такому удовольствию?
Три секунды. Я позволила себе ровно три секунды, чтобы закрыть глаза и насладиться звуком его голоса, обнимающего меня по другой линии.
Я скучаю по тебе. Спасибо, и спасибо, и спасибо. Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты воссоединил меня с моим отцом.
Затем я протрезвела, готовая разгребать эту кашу.
— Удовольствию? Попробуй кошмару. — Я старалась сохранить жесткий тон, хотя все, чего мне хотелось, - это броситься в его объятия (и, возможно, задушить его там). — Объяснись, Оливер.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Мое терпение лопнуло, как дешевый шнурок.
— Почему моя квартира выглядит как последствия ограбления?
— Тебе понравилось, что я сделал с декором? — Его довольная ухмылка практически вилась по телефону, как дым.
Лифт с грохотом открылся.
— Обожаю его. — Я запрыгнула внутрь и нажала кнопку «холл». — Я всегда мечтала жить в кладовке.
— Я знал, что ты оценишь открытую концепцию. — Он повысил голос, чтобы его было слышно над толпой вокруг, не обращая внимания на их громкость. — Все это дополнительное пространство для твоего темперамента. Считай, что это терапия без доплаты. Пожалуйста.
Двери лифта открылись. Я выскочила и направилась к ближайшему администратору. Мой кошелек заплакал бы от цены на самый дешевый номер в The Grand Regent, но я едва могла держать глаза открытыми.
С полудня на площадках отеля проходило одно мероприятие за другим. Я прошла мимо приветственной вечеринки для новых сотрудников, мимо шестнадцатилетия какого-то влиятельного человека, мимо свадебного приема, на который то и дело заглядывали доброжелатели, и мимо только что закончившейся юридической конференции.
Гости собирались небольшими группами в холле. Он гудел от классической музыки, общения и неловкого хихиканья людей, застрявших в аду светских бесед. Я едва заметила, что персонал заменил тюльпаны - нежно-розовые этим утром - на яркие розы цвета индиго.
— Единственный, кому здесь нужна терапия, - это ты. От твоей хронической зависимости от аренды. — Я пробралась сквозь толпу и встала в очередь за пожилой женщиной в скромном брючном костюме от Chanel. — Серьезно, Оливер, какого хрена?
Женщина вцепилась в свой жемчуг, явно оскандалившись моим цветистым языком.
— Ты поверишь мне, если я скажу, что у меня добрые намерения?
— О, безусловно. — Я подкралась к очереди, гадая, где он находится, когда на заднем плане стоит шум. — Настолько же, насколько я верю, что ты занялся вязанием и йогой.
— Вообще-то,