— Когда это случилось? — спросил он.
— Сегодня ночью. Я пытался тебе позвонить, но ответа не последовало.
— Я… я навещал больного друга.
— Очевидно, ампутация не помогает. Нужно найти более рациональный подход.
— Что может быть более радикальным, чем отрезать правую руку?
— Ты когда-нибудь слышал об Адольфе Брунрихтере? — спросил Бенцигер.
— Нет.
Доктор слегка хихикнул, но звук передавал больше отчаяние, чем юмор.
— Неудивительно. Он сумасшедший. Когда-то в 1900 году он убил шесть женщин, обезглавил их. Им проводились опыты по оживлению мозга.
— Доктор Бенцигер, я…
Доктор поднял руку, чтобы заставить замолчать своего помощника.
— Со времен Брунрихтера в мире появились тысячи достижений в медицине. Мы можем заменять органы так же, как наши бабушки и дедушки заменяли лампочки. До принятия закона Кеворкяна наука заставляла бесконечно биться сердца, а легкие дышать за счет систем жизнеобеспечения.
— Это не одно и то же. Я не буду участвовать в таком…
Мысль о том, чтобы обезглавить своего руководителя была столь ошеломляющей, что Майлс не мог продолжить.
— Не понимаю, почему ты отказываешься сделать операцию. Какой смысл поддерживать жизнь тела, если мозг мертв?
— Этого еще никогда не делали. Если операция провалится, то я буду считать, что убил вас.
И снова последовала легкая усмешка.
— Ну и что? Мне осталось всего несколько дней.
— Не просите меня делать этого, Нельсон. Это идет против моего желания спасать жизни.
Впервые за долгую совместную работу Майлс назвал своего руководителя по имени. Он всегда настаивал, чтобы из-за уважения его звали «доктор Бенцигер».
— Хорошо, — сдался старик. — Не хочу становиться между тобой и твоим общественным сознанием.
Здоровой рукой доктор коснулся экрана компьютера, чтобы посмотреть список контактов с медицинскими работниками.
— Что вы делаете? — спросил Майлс.
— Ищу хирурга, у которого отсутствует высокое чувство морали.
— И все же вы собираетесь совершить операцию?
— У меня нет выбора. Я так близок к открытию лекарства, что не могу остановиться.
Майлс поморщился и потер виски. Решение было мучительным.
— А если я сделаю операцию, и она окажется успешной? Как же вы сможете работать? Ведь тела нет.
— У меня будет мозг, черт возьми! Ты же станешь моими руками и ногами.
На глазах молодого человека появились слезы.
— Думаю, что пришлось пожинать то, что посеял, — пробормотал он.
Замечание было странным, но Бенцигер горел желанием начать подготовку и давать инструкции Майлсу.
Поздно вечером, когда все приготовления были сделаны, Веддер спросил друга в последний раз, хотел бы тот продолжить.
— Еще не совсем поздно изменить решение, — подчеркнул он.
Бенцигер взглянул на специально разработанную систему жизнеобеспечения, которая, надо надеяться, обеспечит работу мозга после отделения головы от тела.
— Я отношусь серьезно к этому делу.
Майлс закрыл глаза и впервые, будучи агностиком, помолился.
* * *
Когда Нельсон Бенцигер проснулся после операции, то сразу же ощутил нечто другое. Он не чувствовал холодную стальную пластину, на которой покоилась его голова, и не слышал под собой работу механического сердца и легких. «Мне хочется пить», — подумал он и понял, что невозможно утолить жажду.
— Майлс? Где ты? — крикнул он.
В комнату вошли два санитара, мужчина и женщина.
— Ваш помощник отправился сообщить новость жене, — ответила медсестра Луиза Вервье.
— Вы что-нибудь хотите? — спросил ее напарник Сту Рингел.
— Дайте пить.
Когда Сту поставил стакан с водой перед доктором Бенцигером и вставил в рот соломинку, Луиза посоветовала проверить чистоту дренажной трубки. Утолив жажду, доктор услышал, как под ним в контейнер стекает вода.
— Вы здесь постоянно? — спросил Бенцигер, закончив пить.
— Да, — ответила Луиза. — Я и Сту будем находиться в утреннюю смену, затем днем придут два новых работника, а ночью будут дежурить другие. У нас у всех есть опыт, чтобы помочь в исследовании, а также позаботиться о ваших личных нуждах.
— Не представляю, их, возможно, будет так много. — произнес Бенцигер.
Едва доктор познакомился с медперсоналом, как в лабораторию вошел доктор Веддер.
— А вот и ты! — воскликнул Бенцигер. — Как моя жена?
Майлс изменился в лице. «Ваша жена? Я…»
— Да, моя жена. Разве ты не сообщил ей об операции?
— Д-да. Она молится, чтобы все с вами было благополучно.
— Брук молилась? — рассмеялся Бенцигер. — Брук никогда не молилась, если только на платиновую карту «Виза».
За все те годы, которые Майлс знал ученого, он никогда не слышал, чтобы тот говорил о ком-то так сухо, тем более о своей жене.
— Приступим к работе? — предложил Майлс. — Я уверен, что результаты последних исследований в университете Джонса Хопкинса готовы к анализу.
Оба ученых работали все утро: Бенцигер отдавал приказы, а Майлс и два санитара их выполняли. К полудню доктор заметил, что помощник редко смотрит в его сторону.
— Майлс, — позвал он.
— Да? — ответил ассистент, не отводя глаз от монитора.
— Посмотри на меня.
— Что случилось? — И все же Майлс не повернулся в сторону бестелесной головы.
— Неужели у меня такой отвратительный вид, что ты не можешь смотреть на меня?
— Да нет, просто… это займет некоторое время, чтобы привыкнуть.
— А Брук?
Руки Майлса затряслись.
— А что с ней?
— Ты думаешь, что ей будет тяжело смотреть на меня?
— Не будем терять драгоценное время на такие вещи, — сказал Майлс напряженным от эмоций голосом.
— Может быть… может быть, если мы все же найдем лекарство…
— Да?
— Вероятно, потом я посвящу время пересадке своего мозга в другое тело.
Наконец Майлс повернулся к человеку, которого так долго почитал, но не сказал ни слова. Его просто напугало предложение Бенцигера.
* * *
К концу недели доктор и его команда сделали открытие, над которым так долго трудились. Всемирная организация здравоохранения начала распространять лекарство в надежде на то, что оно оправдает клинические испытания. Через месяц болезнь победили, и оставалось лишь оплакивать тех, кто уже ушел из жизни. Как только опасность миновала, Брук покинула прибрежный домик. Ее возвращение домой стало напряженным моментом, поскольку она не хотела видеть мужа после второй операции.
— Прошу остаться, — уговаривал помощника Бенцигер в ожидании прибытия супруги.
— Думаю, что вам лучше побыть вдвоем.
— Нет. Я не знаю, что делать и говорить, я…
— Уверен, что все будет в порядке, — солгал Майлс. — Она знает, что ее ждет.
Бенцигер разразился участившейся в последнее время вспышкой гнева.
— Да, и что именно? Голова без тела! Как же она сможет любить такого урода природы?
— Таким вас сделала не природа, а наука.
— Это сделал ты, — громко закричал доктор.
— Против своего решения, а также напомню, что