Антонина улыбнулась и объяснила:
— Нет, Амаро, что касается веры, я принимаю спиритическое толкование Евангелия, но это не мешает нам быть в поисках одного и того же Учителя.
— Ах, да, Иисус — это наш порт приписки, — подчеркнул гость с терпимостью. — Я не смотрю на религию с точки зрения ограничений. Вы, как спирит, и я, как католик, мы оба владеем одним языком веры. Думаю, что Божественное Провидение, словно Солнце, сияет для всех.
— Это великая радость — чувствовать благородство вашей души, — с энтузиазмом прокомментировала Антонина. — В абсолюте мы желаем быть искренними христианами, и ваше благородство позволяет мне предвидеть красоту Христа в благородных жизнях.
Амаро не успел ничего ответить.
У их двери остановилось такси, и в дом с контрольным визитом быстро вошёл семейный врач.
После привычных приветствий он переступил комнату больной, и поскольку Амаро хотел было сопровождать его, он посоветовал ему оставаться в салоне с гостями, так как он имеет намерение подвергнуть больную скрупулёзному осмотру, желая осмотреть её один на один.
Эвелина присоединилась к нам и, проводив врача взглядом, мы увидели, что его тепло приняли Кларенсио и Одила, видневшиеся у двери.
Разговор повернул в сторону Зульмиры.
Озабоченный глава семейства беседовал со своей больной супругой, представ перед деликатной ситуацией.
Зульмира, заболевшая вместе с болезнью малыша, ничего не ела со дня его смерти. Несмотря на все медицинские советы и призывы семьи, она словно была далеко от нас, не проявляя ни малейшего интереса к жизни. Она слабела с тревожной скоростью.
Словно желая дать информацию о своей частной жизни внимательному санитару, он коснулся психических расстройств своей спутницы до появления малыша, которого смерть вырвала из их совместной жизни. Своим победным материнством Зульмира преодолевала опасный склон жизни.
Она проявляла себя более радостной, более живой, она вновь обретала своё здоровье.
Но с развоплогцением ребёнка новый кризис охватил весь дом. Болезнь снова нашла прибежище в его стенах.
Обмениваясь многозначительными взглядами с Антониной, Марио будто пребывал между замешательством и разочарованием.
Исповедь Амаро в его глазах свидетельствовала о чистом смирении.
Во многих случаях он представлял его как глубокий колодец гордыни и высокомерия, и неоднократно он осознавал, что вёл внутренние оживлённые монологи, мысленно споря с ним.
Теперь же он отдавал отчёт, что его противник был обычным человеком, который, как и он сам, нуждался в мире и понимании.
Разговор продолжался в чувственной манере, когда в салон вернулся врач.
С мукой на лице он обратился к железнодорожнику:
— Амаро, это средство невозможно, если не работает предвидение. Ситуация с Зульмирой сильно осложнилась в последние часы. Сделанная вчера сыворотка не принесла желаемого результата. Её депрессия огромна. Думаю, что необходимо сделать ей переливание крови ещё сегодня вечером, чтобы завтра непреодолимые препятствия не захватили нас врасплох.
Амаро побледнел.
Антонина молча повернулась к Сильве, словно пытаясь сказать: «Не сомневайся. Пришёл твой черёд помогать. Используй эту возможность».
В замешательстве, Марио машинально встал и, прежде чем Амаро успел сказать хоть пару слов по теме, он представился врачу:
— Доктор, я был бы счастлив, если бы вы приняли мою помощь. Я донор в больнице, где я работаю. Если вы позвоните педиатру, к которому вы обращались в случае с Хулио, он сможет подтвердить мои слова.
И подняв глаза на своего бывшего соперника, умоляющим голосом сказал:
— Амаро, позволь мне это! Я хочу хоть как-то помочь больной!… В конце концов, мы же теперь все братья.
Взволнованный глава семейства с признательностью сжал его в своих объятиях.
— Спасибо, Сильва!
Он не мог произнести ничего больше.
Тревожно взглянув на него, он направился в комнату своей жены и с нежностью стал смотреть на неё.
Усадив Гарольдо рядом с кипой старых журналов, Антонина отдала себя в распоряжение Эвелины, чтобы помогать в хозяйстве по дому, тогда как Марио с врачом быстро отправились на поиски необходимого материала.
Прошёл час. Постель больной более интенсивно озарялась предстоящей работой.
Ошеломлённая Зульмира узнала Марио. Но прострация, в которой она находилась, была такой, что она не могла выразить ни интереса, ни неудовольствия по этому поводу. Когда ей представили Антонину, она ограничилась несколькими односложными словами, со слабой улыбкой признательности.
Взяв на себя работу санитарки, молодая вдова приняла предопределённую наружность.
Она нежно стала поддерживать больную, помогала врачу в его задачах и, завоевав благодарность новых друзей, вместе с Эвелиной стала следить, чтобы все меры гигиены гармонично соблюдались.
После завершения переливания крови у санитара была характерная реакция. Но Сильва, потому ли, что сам ослаб, или потому что количество крови было слишком большим, стал проявлять глубокое изнеможение.
Однако в его глазах светился уже совсем другой свет. Казалось, он утратил все волнения, которые мучили его. У него появилась уверенность, что он реабилитирован перед своей совестью. Он принёс былым противникам своё сердце этим братским визитом, а его собственные силы, влитые в органическое поле женщины, бывшей его возлюбленной, казалось, способствовали исчезновению в нём старых мыслей печали, долгое время не дававших покоя его личной жизни.
Заметив падение жизненных сил, врач сразу же принял соответствующие меры, и Марио был с комфортом усажен в широкое кресло возле своих друзей.
Врач распрощался со всеми уже с большей долей оптимизма.
Просто, без манер, Антонина помогла приготовить ароматный вкусный кофе каждому из них, и разговор снова обрёл былое оживление.
Именно сейчас вдова поделилась своим желанием вернуться. Она была работоспособна, а как мать, имела троих детей. Но она могла бы располагать для работы двумя днями в неделю.
Амаро подчеркнул тот факт, что трудно найти санитарку или гувернантку в эти трудные моменты, и с радостью принял её любезный жест.
Счастливая, Антонина пообещала вернуться с Лизбелой на следующее утро. Она была убеждена, что малышка сможет занять Зульмиру своими детскими играми, облегчив тем самым её измученное материнское сердце.
Эвелина с восторгом расцеловала её. Она симпатизировала Антонине, словно сестре.
С нравственным подъёмом и действительно счастливый, Марио собрался уходить и вызвал такси.
Прощание было горячим и сердечным. А Сильва, глядя на свою спутницу, почувствовал себя примирившимся с самим собой, излучая молчаливую радость людей, нашедших своё счастье.
37
ВОССТАНОВЛЕНИЕ РАВНОВЕСИЯ
Когда друзья ушли, Кларенсио окружил Зульмиру боле специфическим вниманием, применяя к ней расслабляющие пассы.
Инъекция обновительной крови принесла ей большую пользу. Постепенно силы её стабилизировались.
С развоплощения малыша бедное создание не пользовалось таким отдыхом, как в этот момент.
Наш наставник посоветовал Одиле подготовить малыша Хулио для встречи с матерью.
Зульмира, в поисках