– Не переживай, я думаю праздник в честь вашей свадьбы пройдет прекрасно, – произнес советник.
– Мне бы твою уверенность, – вздохнул князь, уставясь в пространство перед собой. – Вряд ли у нас получится. Всем слугам дан приказ молчать, помощников скрыли, все передвижения отменили, мне пришлось запереть Орха в подземелье. Но три месяца – слишком долгий срок. Франческа получит свою лабораторию, но просидит ли она в ней столько времени? Сомневаюсь. Девчонка намерена открыть ворота раньше.
– На все воля богов.
Рейган лишь кивнул.
Боги… как оказалось, полагаться лишь на их волю сложно и опасно.
Если бы мог, он отменил бы этот бал и праздник.
Как только они прошли за ворота, Рейган отправил новость о своей свадьбе и навязанной жене другим князьям, сообщил правду верховному синклиту. Он не сомневался, что ему позволят не устраивать праздник, но вышло по-другому.
«Есть правила и традиции, – сообщил в своем письме старший из князей, Валианс, – которые никто из нас не смеет нарушать. Судьба не зря выбрала эту девушку тебе в жены. Вдруг это не ошибка, Рейган? Вдруг она и есть… та, которую мы ждали? Не совершай поступков, о которых потом будешь жалеть. Праздник состоится, и мы все явимся отдать дань традициям».
«Та… или не та?».
Нет, не та. Просто не могла быть той, что предсказала Судьба год назад. Не эта дерзкая ведьма, которая своими поступками вызывала лишь злость и раздражение. Его жена должна быть кроткой, послушной, доброй и нежной. Она должна хранить его дом, согревать постель, рожать детей. Она должна быть его надежным тылом и опорой. Она должна быть Алфеей!
Франческа ни за что и никогда не станет сидеть в четырех стенах и покорно ждать мужа. О нет, она сама ринется в бой и не спросит разрешения. Сделает так, как считает нужным и не послушает совета.
Не жена – наказание!
Следом пришло короткое сообщение от верховного синклита. Они тоже настаивали на соблюдении всех традиций. И пойти против всех Рейган не смог.
Первое легкое потрясение он испытал, когда Франческа вышла в коридор.
Удивительно, но ей шло традиционное свадебное платье княгини. Пусть его шили для Алфеи, но ведьма смотрелась в нем ничуть не хуже. Возможно, даже лучше.
На ее губах снова играла насмешливая многозначительная улыбка, вызывающая глухое раздражение. Словно волчица, которая безуспешно пыталась притвориться овечкой. И эта игра неожиданно разбудила азарт в крови, желание вывести ведьму из себя, продемонстрировать всем, кто она на самом деле.
Эта непокорность в глазах, которую она отчаянно старалась спрятать за показательной кротостью – на Рейгана никто и никогда так не смотрел. Он привык, что здесь в Запределье к нему относились с уважением и почтением. Что придворные дамы и подруги Беатрис то и дело бросают на него заинтересованные взгляды, мечтая занять место рядом с ним на троне.
Даже Алфея… она взирала на него с восторгом и такой нежностью, что сейчас от чувства вины щемило сердце.
Во взгляде Франчески не было ни капли покорности, ни грамма интереса и ни крупицы восторга! Дай ей волю, она бы сломала ему шею, прокляла бы посмертно, потом попросила бы своего дружка некроманта возродить его бренное тело и прокляла бы снова.
Другая… другая на ее месте стремилась бы извлечь выгоду. Жена князя таинственного Запределья – это такой шанс! Знала бы Франческа всю правду… ей ведь даже не требовалось соблазнять его, всего лишь выждать пару месяцев! Она могла бы стать реальной княгиней, стать частью его мира. Но Франческу это не интересовало. Дерзкая, яркая… она хотела свободы и любви, которую Рейган не мог ей дать.
Выдержка не подвела. Ему удалось сдержать эмоции и выдать равнодушно:
– Готова?
И снова эта яркая усмешка, рождающая целый калейдоскоп эмоций от раздражения до предвкушения.
– А по моему виду это не заметно?
Конечно, заметно. Она выглядела готовой к бою, готовой отстаивать свои границы и идти до конца.
И снова это неуместное сравнение с Алфеей. Она бы не смогла… слишком хрупкая, нежная, чувствительная и спокойная. Словно легкий ветерок, который мог легко запутаться и потеряться в кронах высокого дерева. Франческа же больше походила на ураган. Она бы с корнем вырвала все на своем пути, не позволив никому и ничему нарушить ее пространство и встать на пути ее желаний.
Рейган не хотел признаваться в этом даже себе, но из этой темной получилась бы прекрасная княгиня – сильная, стойкая, дерзкая и уверенная. Та, которая не предаст любимого.
Вот только любила она сероглазого некроманта. А Рейган… князь никогда не довольствовался ролью второго. И не будет.
Три месяца… всего три месяца. И они получат то, чего так отчаянно оба желали.
Ее рука, которая лежала на его локте, слегка дрожала. Наверное, это единственное, что выдавало ее чувства. По лицу ничего невозможно было понять: вежливая улыбка, гордо вскинутый подбородок той, которая из-за невысокого роста всегда вынуждена была казаться выше, и спокойный взгляд голубых глаз с черным ободком, который больше не воспринимался чем-то неправильным.
Рейган сам не ожидал, когда с губ вдруг сорвалось тихое и уверенное:
– Я буду рядом.
В глубине голубых глаз мелькнуло удивление, которое быстро сменилось понимающей насмешкой.
– Боишься, что я прокляну кого-нибудь?
На фоне громкого марша Запределья, который разносился по замку, Рейган едва разобрал ее слова.
– И это тоже, – не стал отрицать он.
– Не переживай, я сегодня не в том настроении.
На этом стоило остановиться, но почему-то не получилось.
– Для проклятия нужно какое-то специальное настроение?
– Правильный настрой нужен всегда и для всего, – ответила Франческа и, бросив на него цепкий взгляд, неожиданно кивнула: – Спасибо.
– За что?
– За старания меня отвлечь и успокоить. Не переживай, я правда не настроена сегодня кого-то проклинать.
Рейган никак это не прокомментировал. Они уже подошли к главному залу и остановились у огромных дверей. Слуги замерли в ожидании приказа.
Короткий кивок, и двери медленно раскрылись.
Пришла пора отыграть свои роли.
ГЛАВА 18
Мы шли по ковровой дорожке вдоль толпы, которая с любопытством и жадностью изучала нас. Давно на меня так не смотрели. Я уже забыла неприятное ощущение, которое иголочкой проходит вдоль позвоночника, заставляя пальцы онеметь.
Явной агрессии и злости