Я не стала смотреть на них. Даже головы не повернула. Пусть и была темной, но я пока еще оставалась Морентон. А Морентоны никогда не обращали внимания на сплетни и оскорбления. Мы отвечали позже и сразу били наотмашь.
Когда я поравнялась с тетушкой, громко клацнули челюсти у черепа, который висел у меня на талии. Он и раньше клацал, но сейчас вышло особенно громко и выразительно. Тетушка ойкнула, потом с громким аханьем картинно схватилась за сердце (я не видела, но вполне себе представляла эту картину), а после собиралась изобразить обморок, но передумала. Ограничилась злобным шипением мне в спину:
– Ведьма…
«Именно так. Я ведьма и не забывайте об этом, когда будете в следующий раз что-то шипеть в мою сторону!» – мысленно усмехнулась я.
Этот крохотный, совершенно незначительный эпизод поднял мне настроение.
Наконец позади остался зал, за ним небольшой коридор, в котором тоже прогуливались гости, но рангом пониже. Миновав его, мы еще пару раз свернули. Пришлось сильно постараться, чтобы запомнить дорогу. Имелся шанс, что отсюда я буду уходить самостоятельно, без сопровождения.
Остановившись у темно-коричневой дубовой двери, на которой при помощи магии был изображен сверкающий герб светлого семейства, слуга осторожно постучал и громко сообщил:
– Госпожа Франческа Морентон.
Госпожа, не леди… когда я сбежала из дома, меня лишили титула.
– Входите, – раздался приглушенный голос отца, и тяжелая дубовая дверь распахнулась сама собой.
Меня не требовалось приглашать дважды. Подхватив фатиновую юбку, я нацепила на лицо улыбку и решительно шагнула внутрь.
– Ты меня звал? – спросила я, попав в небольшую комнату, которая, скорее всего, служила отцу временным кабинетом.
Здесь располагался массивный стол, на котором аккуратной стопочкой лежали бумаги. Будучи педантом и аккуратистом, папа стремился поддерживать порядок всегда и во всем, из-за чего очень сильно страдали его секретари. Стабильно, два-три раза в год, они менялись, не выдержав нагрузки и высоких требований. Кроме стола, в комнате стоял большой диван, обитый темно-зеленым бархатом, а рядом с ним – низкий столик на четырех резных ножках, на котором красовались графин со спиртным янтарного цвета и два низких стакана.
Отец стоял у большого окна, убрав руки за спину, и любовался на заснеженный парк. На мое появление он никак не отреагировал, продолжая стоять ко мне спиной и молчать.
Что ж, в эту игру можно было играть вдвоем. Я тоже молчала. Вот только терпеливо ждать и трястись от страха не собиралась. Пожала плечами и направилась к шкафу. Возле него, напевая под нос незатейливую мелодию, принялась изучать старинные фолианты. Один из них даже взяла в руки.
– Так это правда? – наконец подал голос отец.
Я как раз начала листать трактат известного историка Ортескью о причинах Раскола и факторах усугубления ситуации.
– Что именно? – поинтересовалась я, не отрываясь от книги.
Ничего нового я в ней не нашла, но отца хотелось немного позлить.
Он продолжал стоять у окна в той же пользе, только теперь повернулся ко мне лицом.
– Ты и Вермонд.
– Я и Алекс, – быстро поправила я, давая понять, что мне все равно, какая у некроманта фамилия.
Книгу пришлось закрыть. Поставив ее на полку, я повернулась к отцу.
– Вермонд, Франческа, он Вермонд. – Отец посмотрел мне прямо в глаза. – Ты специально это устроила? Чтобы позлить меня?
Предположение оказалось настолько неожиданным, что я даже на пару мгновений онемела. Слава богам, растерянность длилась недолго. Моргнув, я уставилась на отца, как будто пыталась понять, шутит он или нет. А потом рассмеялась. Громко и очень едко.
– Франческа, – тихим, дрожащим от скрытой ярости голосом процедил отец. Ему явно не понравилась моя выходка.
– Ты и в самом деле считаешь, что Алекс здесь тебе назло? Серьезно? – Отсмеявшись, я картинно смахнула слезу с ресниц. – Возможно, тебе сложно понять и поверить, но мой мир давно уже не крутится вокруг семейства Морентон.
– Ты Морентон.
– Больше четырех лет я Дейл. Фрэн Дейл. И меня это вполне устраивает. Так что Алекс здесь не потому, что мне хочется утереть вам всем нос. Он мой жених. И я не шутила, когда это говорила.
– Не боишься пожалеть потом?
– Я уже жалею. Но лишь о том, что поддалась на уговоры Алфеи и приехала сюда. Но не переживай, сразу после церемонии мы с Алексом уедем. И никакой темный не будет омрачать ваш светлый праздник, – едко закончила я.
Отец молча выслушал мою речь и только потом произнес:
– Я не узнаю тебя. Ты стала другой, Франческа.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы проглотить ком, в одно мгновение подступивший к горлу, и вздохнуть. Я ведь тоже помнила отца совсем другим. Он любил меня, баловал, выслушивал и даже играл со мной. Ровно до моего четырнадцатилетия. Черный ободок вокруг радужки не сделал меня изгоем в семье, он просто что-то сломал между нами. И это что-то не вернулось тогда и не вернется сейчас.
– Ты давно уже не знаешь меня… папа, поэтому неудивительно, что ты не можешь меня понять и принять то, какой я стала.
Отец едва заметно кивнул и отошел к столу. Сев в кресло, он взял документы, которые лежали с краю, бегло их изучил и только потом сообщил:
– Вермонд попросил твоей руки.
– Знаю. Ты решил отказать? Имеешь полное право. Только знай, что это ничего не изменит. Ни мне, ни Алексу не требуется твое благословение. Это просто дань традиции. Через полгода я закончу академию и выйду замуж за Алекса Вермонда, хочешь ты этого или нет, – решительно заявила я, до боли сжимая кулаки.
Как будто в подтверждение моих слов снова клацнул зубами череп. Только сделал он это не так грозно и не так страшно, как в случае с тетушкой.
– Это твое окончательное решение? – продолжая изучать бумаги, спросил отец.
– Да.
– Хорошо. Можешь быть свободна.
«Он не ответил ни «да», ни «нет». Что ж, вполне ожидаемая реакция».
Развернувшись, я быстро направилась прочь из кабинета, дверь которого распахнулась самостоятельно, позволяя мне уйти. Лишь у самого выхода я остановилась и оглянулась. Возможно, это был последний раз, когда мы вот так общались друг с другом.
– Прощай, отец, – сказала я и шагнула вперед, оставив его и прошлое позади.
ГЛАВА 9
Алекса я нашла в храме. Он стоял у входа, сложив руки на груди и задумчиво уставясь перед собой. Меня он не увидел, а скорее почувствовал. Вскинув голову, быстро осмотрелся, нашел взглядом и заметно