— Они не гранату накрывать хотели, а ему не дать уйти. Другая мотивация, хотя те же действия. Понимаешь мой японский?
— Не давая уйти, под разрыв попали бы? Тоже погибли бы? — уточнил китаец.
— Как казалось в моменте, да. Тип в последнюю секунду решил не тащить за собой других — взорвался сам.
— Ну видишь. В Северной Корее их бы наградили, я уже сказал. Есть за что — согласно тамошним взглядам.
— Занятно. Кто бы мог подумать.
— Политическая конъюнктура, твоими словами. Событие в духе ценностей их Первого руководителя — тамошние мои коллеги на местах очень чётко держат носы по ветру. Без подробностей.
— А полицейский спецотряд? Старший группы, не знаю как назвать, захвата?
— Это и есть пункт два, я не успел рассказать. Их бы безальтернативно сочли виновными в профессиональных просчётах, которых они не должны были допустить. Ещё и столица, говоришь? Вся красота случилась в вашем главном городе?
— Да. Внутри Большого Токио.
— Тогда умножь мои слова на два.
— Объясни до конца. Ну сочли б полицию виновными, потом что? Я не ориентируюсь в ваших реалиях.
— Что потом: все виновные были бы «строго наказаны», это термин их Первого руководителя. Цитирую дословно.
Чэнь ухитрился выражением лица передать, что «строго наказаны» в контексте одного одиозного лидера — не выговор, не замечание, не лишение премии по итогам месяца или квартала. Не разжалование, не отставка, не выход на досрочную пенсию.
Порицанием и моральным ущербом полиция Пхеньяна бы не отделалась.
— Лично от меня тебе, — японский язык в исполнении китайца неожиданно сгладился и зазвучал чище. — Две подсказки дилетанту. Первый: ТАМ вместе со «строго наказанными» виновниками их наказание, в чуть менее строгой форме, разделяют ближайшие члены семьи.
— Ух ты.
— Такие правила. Потому ТАМ коллеги ваших полицейских ушами бы не просто не хлопали, а наперегонки неслись к фигуранту, как он гранатами ни обвешивайся. И прыгали бы впереди твоих гангстеров, соревнуясь, кто успеет первым — тоже накрыть телом. Понял, почему?
— Да. — Мая действительно понял.
К личной досаде добавилось ощущение горечи за омивари-сан своей родины.
— Второе и главное, — ровно продолжил товарищ. — Оно прямо вытекает из первого пункта: что тебе успел рассказать отец о твоём дедушке, не знаю, но я точно знаю, что во времена Миёси Ямакадзе японские специалисты корейским не уступали ни в чём. Выводы делай сам…
— Спасибо большое.
— … потому что в те годы корейцы ехали к вам в Японию, чтоб взять с вас пример. И научиться лучшему. Получается, вы были сильнее. Тот же Ояма Масутацу, мною не сильно любимый, но глубоко как личность и сэнсэй уважаемый.
Мая порывисто набрал воздух, чтобы на автомате прокомментировать — но только лязгнул зубами. Лишь искренне поблагодарил ещё раз.
Чэнь помахал рукой и отключился, выбросив перед этим на пальцах — увидимся через два дня. А оябун Эдогава-кай подавил в себе мальчишеское желание перезвонить снова и напомнить генералу Поднебесной, что основатель Кёкусин-кай — достаточно одиозная в традиционных японских кругах фигура.
Да, этнический кореец, прибывший в Токио для учёбы в Институте Колоний со своего полуострова, который в те годы был оккупирован и находился под японским протекторатом. Однако…
Мая оборвал собственную не туда убежавшую мысль. Китайцу Чэню нет надобности разбираться в нюансах Японии, он и так сказал немало.
Если перевести на простой язык (и быть знакомым с тонкостями региона), слова друга можно понимать так: в стране «младших товарищей» друга подобный результат полицейских, во-первых, немедленно стал бы достоянием Первого руководителя той страны. Такая система.
Второе. ТАМ такие итоги конкретной операции посчитали бы, недолго думая, предательством родины. Не вдаваясь в детали, не углубляясь в мотивы, не впадая в ненужные умствования — и раздали бы виновным по заслугам без лишнего гуманизма. В том числе — семьям виновных, опять же, специфика государства.
Должен — значит, можешь. Когда-то и в Японии было не хуже, если иметь в виду профессионализм и ведомственную компетенцию. Это Хао Вэйцзюнь, которого Миёси Мая всю жизнь звал Чэнем, сказал это прямо, предоставляя товарищу делать выводы самостоятельно.
Или ещё короче: самый простой способ решить эфемерные задачи будущих выборов — обозначить вслух вершины, которые пока утеряны, но во времена деда являлись более чем реальностью.
Хороший способ потеснить Принцессу Акисино.
Он уже поднялся из-за рабочего стола, когда на телефон пришло сообщение. Мазнув пальцем по экрану, оябун прослушал аудиозаметку от Чэня, отправленную напоследок:
— Сразу не сказал, держи вдогонку. Ваш фигурант мог подорвать себя одного не потому, что так забеспокоился о твоих людях. В условиях его задачи либо контракта могло стоять условие — никаких сопутствующих жертв. Думается мне, в твоей стране в некоторых случаях рычаги тоже существуют — чтоб нерадивый исполнитель, нарушивший контракт, и у вас был строго наказан. Семья у того типа была? Хорошего дня.
* * *
— Да? — Хонока изрядно удивилась звонку.
Она даже не была уверена, что хочет в принципе отвечать — с поправкой на время суток — пока Ута буквально не воткнула телефон ей в руки:
— На! Или я поговорю за тебя!
Они сидели в низких креслах массажного салона Атлетики; проигнорировать вызов от хозяйки, пожалуй, было бы и правда перебором.
— Привет. Допустим формальности, я на минутку и по делу. — На экране соткалось изображение якудзы Моэко.
— Это же номер Хьюги Хину? — вырвалось у финансистки непроизвольно.
— Да. Она отказалась давать твой контакт без твоего разрешения, но в силах форс-мажора позволила набрать тебя лично.
За спиной девицы виднелись индифферентный ко всему Решетников и второй мужик, видимо, отец звонящей.
Да, точно, были же фотографии в новостях.
— Слушаю внимательно. — Хаяси сменила тон на деловой, поскольку ей стало неожиданно до слёз и по-детски обидно.
Ну как так? Почему с хафу постоянно трясут сиськами две эти тёлки?
Ещё через мгновение она взяла себя в руки: не хватало ещё из-за какого-то полукровки нервы себе портить. На всё воля богов, всё будет хорошо.
Всё проходит, это тоже пройдет.
Да, Ута права — втрескалась. Пожалуй, не стоит пытаться убежать от самой себя и следует признаться себе честно.
Но как втрескалась, так и пройдёт! Слава богу, не семнадцатилетняя малолетка, у которой в голове вместо мозгов — одни порывы и гормоны!
— Дай вертолёт? — без перехода попросила фигуристая