— Я осторожна, — убедительно соврала я, бросая грустный взгляд на закрывшуюся дверь.
— Мир — ужасный тиран. Он часто берегов совсем не видит.
— Я заметила.
— Но ты не бойся давать ему отпор. Так даже лучше. Он совершенно невыносим, когда ему скучно. А ты с самого начала его веселила.
— Это он так сказал? — шмыгнула носом я.
Конечно, я же как скоморох. Только на потеху и гожусь.
— Да я и сама вижу. Он рядом с тобой все время улыбается. Я так рада, что он женился! Так, а это у нас что такое!
Она вдруг вытянулась и даже на цыпочки приподнялась. Я проследила за ее взглядом и усмехнулась: матушка в холле смахивала несуществующую пыль с тяжелых медных ваз.
— Госпожа Шелена, вы не одеты!
— Я и не собиралась…
— Как это так? Вы — теща!
Прозвучало это довольно грозно.
— И что?
— Как хотите, но на ужине быть обязательно! Я вам сейчас помогу!
Я с удовольствием наблюдала, как беспомощно матушка пытается оправдаться. Нет уж, страдать, так всем!
— Оля, Оля, а Ильян тоже должен за ужином быть?
— А сколько ему, двенадцать? — прекрасная хищница на миг задумалась, а потом задорно тряхнула золотистыми локонами. — Взрослый. Девочек с четырнадцати за общий стол пускают, а мальчиков раньше. Ему тоже нужна помощь?
— Да! — одновременно и с одинаковой радостью воскликнули мы с матушкой.
К ужину, когда приехали друзья Казимира — один с супругою даже — Ильян с самым недовольным видом сидел в кресле. В новой рубашке, жилете и узких замшевых штанах. Волосы у него в кои-то веки были аккуратно причесаны. И даже ногти почищены. Восхищаясь несомненным педагогическим талантом Казимировой сестры, я подмигнула брату и нервно огладила юбку. Хоть бы Марк успел приехать, мне уже очень страшно тут.
Но вышло даже лучше. Марк успел — и он был не один. С ним вместе заявился еще и Данил Озеров с супругою.
— Асур приехать не смог, — белозубо улыбнулся красавец Озеров. — У него дочка на днях родилась.
— Славная новость, мои поздравления! — хлопнул в ладони Казимир. — Проходите же скорее, нужно это дело отметить.
Жена Данила мне понравилась сразу: невысокого роста, в зеленом шерстяном платье на северный манер, она смущалась высокого общества точно так же, как и я. И то и дело поправляла шаль на чуть выступающем животе.
— Дети — это замечательно, — гудел Казимир, открывая бутылку вина. — Я очень люблю детей. Марк, вы меня порадовать не желаете?
— Могу предложить на воспитание любого из своих младших, — меланхолично откликнулся лекарь. — Выбирай. Я что-то уже не справляюсь.
— Расскажешь?
— Пусть лучше Ольга. Я пристрастен.
Мы сели за стол (Ильян, видя столько интересных людей вокруг, как-то даже выпрямился и расцвел), и Ольга, совершенно не стесняясь, принялась в красках рассказывать, как застала в собственном доме безобразную студенческую пирушку. Я же молча слушала, но не вникала в ее слова. У меня появилась любопытная идея.
Глава 20. Заявление
Демид Гальянов и Серафим Синицын оказались мужчинами в высшей степени интересными. Оно и понятно — другие рядом с Казимиром не удержатся. Он их своим обаянием задавит, а ядовитыми шутками еще и присыплет сверху. Но эти держались настолько свободно, по-свойски, что и сами шутили в ответ, и по Казимиру без всякой сдержанности проходились, обзывая его то медведем с толстой шкурой, то горшечником. Ольга чувствовала себя в этой компании как рыба в воде, смеялась, шутила, стреляла глазами. Красивая жена Синицина тоже кокетничала вовсю. Данил Озеров, очевидно, был хорошо знаком со всеми присутствующими, хоть по возрасту был лет на восемь младше Долохова, и ему тоже скучно не было.
Зато Марк сидел в углу с самым унылым видом.
— Что, Пиляев, я слышал, твой братец заканчивает инженерный факультет? — спрашивал его Синицын. — Пусть ко мне приходит на ткацкую фабрику. Ежели толковый малый, то мы с ним подружимся.
— А ежели бестолковый? Кутить любит да ленив?
— Тогда тем более! Я и сам не дурак выпить! А ты думал, зачем я с Гальяновым дружбу вожу?
Демид Гальянов, владелец крупнейших в здешних местах виноделен, только усмехался.
— Да ты с кем только дружбы не водишь! — припомнил Казимир. — Кто ко мне революционера притащил? И главное, зачем?
— Ты про Снежина? Славный малый. Веселый, умный. Собуты… в смысле, собеседник приятный.
— Собутыльник твой в меня из пистолета хотел стрелять. Не очень красиво с его стороны!
— Чем же ты его так напугал?
— Денег не дал.
— А чего не дал? Много просил, что ли?
— А ты, Фима, теперь революционеров поддерживаешь? — вдруг остро взглянул на приятеля Озеров. — Не ожидал такого.
— Не поддерживаю, но сочувствую. Господа ищут справедливости для всех, разве это плохо?
— Твой Снежин свою сестру для благого дела революции не пожалел, — веско сообщил Данил, хмуря брови и уже без улыбки. — Похитил, запер в сарае… пытал. Дочку ее малую обещал убить, ежели сестрица с ним не уедет.
В гостиной воцарилось неловкое молчание.
Марк Пиляев страдальчески поморщился, но зато в игру вступила Ольга.
— Все правда, — холодно бросила она. — Матильду к нам в дом привезли, на ней живого места не было. Избита, изранена, ребра переломаны.
— Умерла? — тихо пискнула Синицина, прижав пальцы к губам.
— Только не в моем доме, — криво улыбнулся Марк. — Выжила. И замуж теперь за младшего Озерова собралась.
— Я не знал! — пылко воскликнул Синицын. — Я бы никогда…
— А то, что бомбы в государев дворец метали, ты тоже не знал? — прищурился Долохов. — Что государыню убили, наследника, совсем мальчишку, ранили? Об этом, чай, все газеты писали.
— Так не Снежин же, другие! Он-то княжич, он не мог!
— Упаси нас небеса от революций и бомбистов, — подвел итог Казимир, обводя тяжелым взглядом присутствующих. — Дураки они, у которых слишком много свободного времени и сил. Лучше б делами занимались, промышленность поднимали и все такое. Нешто на Севере заводов нет? Шахты кончились? Обвалы и сели перестали случаться?
— Согласна с Казимиром, — вдруг подала голос матушка. — Их бы в деревню