— Я попробую подобрать подходящие. Привезу с десяток, будем надеяться, что поможет.
— Марк, дорогой! — я готова была расцеловать его. — Вы — чудо!
— Казимир заплатит, — отмахнулся целитель, на всякий случай делая шаг назад.
— О да, — зловеще захохотала я. — Он за все заплатит!
— Небеса, какой же ты еще ребенок, Маруш!
— Не всем же в тридцать пять быть стариками, — пожала я плечами, хихикая.
— Мне двадцать восемь!
— А мне девятнадцать. И мы теперь с вами родня, причем довольно близкая. И это надолго. Привыкайте.
— В таком случае, предлагаю перейти на ты… сестренка Марушка.
— Я согласна, братец Марк.
С лекарями, я считаю, нужно дружить. Они полезные. А такие талантливые, как Марк, и вовсе на вес золота. Поэтому я намеревалась стать Пиляеву самой нежной сестрой из всех, у него имеющихся. А имелось у него, как я помнила, аж три… или даже четыре? В любом случае, Марк — умница, он нам очень нужен.
И Ольга все правильно сделала, выбрав его, а не какого-то там бестолкового Гальянова.
Я все же удостоилась чести быть представленной друзьям Казимира, и не скажу, чтобы меня это восхитило. Люди они… своеобразные. Даже два княжича-целителя и то держались проще.
***
— Завтра приедут Гальянов и Синицын. Хотят познакомиться с моей женой, — небрежно бросил Казимир за завтраком, ознакомившись с вчерашней почтой.
За ней в этот раз послали Ильяна — вместе с Ермолом, разумеется. Я пыталась поспорить, уверяя, что Ильян еще мал, что он не умеет ничего, но Казимир уперся, как баран. Он считал, что в двенадцать лет отрок уже способен выполнять и более сложные поручения. Мы чуть не поссорились, особенно, когда он заявил, что в его доме нахлебникам не место. Брату придется хоть как-то, но отрабатывать свое содержание.
— А я? — тут же взвилась я. — Мне тоже придется отрабатывать? Я ведь никчемная! Бесполезная! Ленивая!
Именно так меня кликали в деревне. И я даже была с ними согласна. Да, бесполезная — по деревенским меркам так и вовсе юродивая. Скотину боюсь, доить коров и коз не умею, от крапивы шарахаюсь, от стирки, особенно зимой — пальцы в кровь трескаются. Шить не умею, вяжу плохо, постоянно сбиваюсь. Про морковь, выросшую у меня на огороде, без слез не вспомнишь. А малевать на заборе любой дурак может, ну и что, что красивое получается. Кому эта дурость вообще нужна?
Я, конечно, полы мыть умела да готовила простые блюда, но разве это достижение? На то каждая девица в мои годы способна.
Откровенно говоря, от братца пользы по хозяйству даже в его годы было больше. Он и рыбу приносил, и ставил силки на зайцев-кроликов, и грибы собирал. Дрова колоть у него куда быстрее выходило, и натаскав бочку воды из колодца, он не то, что не валился с ног (как я), а веселый и бодрый мчался дальше по своим мальчишечьим делам.
Казимир наступил на больную мозоль. Я прищурилась и обхватила руками свои плечи, приготовившись огрызаться. Но оказалось, что напрасно. Он посмотрел на меня с искренним удивлением, а потом осторожно обнял за плечи и погладил по встопорщенным кудрям, как ребенка.
— С ума сошла? Во-первых, ты женщина. А на Юге женщина — это главная семейная ценность. Женщина рожает детей, женщина наполняет дом любовью, дает силы жить. А во-вторых, ты еще и талантливая. И художница, и выдумщица знатная, и заботишься обо мне. Ну а Ильяна ты не души, он уже не ребенок. С ним Ермол будет, присмотрит, подскажет. Пора твоему братцу взрослеть, не все же за ваши юбки держаться. Пусть едет. Ему город знать не лишним будет, если хочет в университет потом.
Против такой аргументации спорить у меня сил не было. Я только подставила голову под его ладонь, как котенок, жаждущий ласки, но быстро опомнилась. Отступила, улыбнулась фальшиво, кивнула:
— Ладно, пускай едет. Только впредь прошу меня заранее предупреждать. Мне так будет спокойнее.
— Как пожелаешь, моя дорогая. И кстати, про женскую бесполезность: я заметил, что Шелена Григорьевна составила новое меню и распорядилась заменить летние занавески на зимние. Передай ей мою благодарность. Я вовсе не ждал, что она примется хозяйничать, но ее забота приятна и уместна.
Потом Казимир ушел отдавать распоряжения Ермолу, а я задумалась. Матушка занялась хозяйством? Верно, я видела, что и окна сверкают чистотой, и комнаты будто обновились, посвежели. На смену легким ситцевым занавескам пришли тяжелые портьеры из бархата и парчи. Такие в зимнее время сквозняки удержат. И холл весь застелили толстыми коврами. Тоже, видимо, к холодам готовятся.
Матушка почувствовала себя нужной, и это было замечательно. Я боялась, что мне придется стать ей поддержкой и постоянно быть рядом, но все сложилось совсем не так. Она прекрасно справлялась без меня. А вот я начинала себя накручивать.
Глава 19. Страшнее, чем гости
В шкафу моей крошечной комнаты висело шесть платьев, купленных в лавке Лучевого. И еще с дюжину мне отдала Ольга — из тех, что ей уже были узки в груди и других стратегических местах. Какое из них куда надевать, я понять не могла. Мне нравилось изумрудное, но уместно ли его надеть на дружеский ужин? Оно какое-то… блестящее. Корсаж отделан самоцветами, на поясе — золотой кошель тонкого плетения, манжеты сверкают металлической вышивкой. А еще у него воротник строгий, под самое горлышко.
Голубое муаровое платье, оставшееся от Ольги, напротив, слишком фривольно. Декольте, рассчитанное явно не под мои формы, открытые кисти, пышные нижние юбки. Нет, это не для домашнего вечера, я же с ума сойду от смущения!
Мне нужна была помощь, но матушка видела плохо, как она поможет? К тому же она с самого утра помогала Усте на кухне, пока три молодых девицы из деревни под неусыпным руководством Проси приводили в порядок гостевые спальни. Ничего не оставалось, как звать на помощь Ольгу. И конечно, я послала за ней Ильяна, хотя давеча ругала за это Казимира.
Сама же хотела спрятаться в мастерской, но набралась духу и отправилась на кухню — хозяйка я в доме или нет?
— Помощь, наверное, нужна? — робко спросила я.
— Руки лишними не будут! — обрадовалась Устя. — Картошку чистить