— Женюсь я сегодня. На Марушке.
Поликарп разинул рот. Улыбнулся неуверенно, огляделся, словно ожидал увидеть толпу зрителей.
— Как это — женитесь? На племяннице моей?
— Ну да. И нам нужно платье. Теплое и красивое. И для невесты, и для ее матери.
Дядюшка тут же пришел в себя и подхватил матушку под руку.
— Так идемте же быстрее, родные мои. Сейчас оденем вас с ног до головы! Тришка! Тришка! Вот негодная девица, оглохла разве? Тришка!
Из дальних комнат выбежала девочка-подросток.
— Сейчас же неси лучшие наряды. Изумрудное платье, пожалуй… да, изумрудное. С каменьями. И бордовое. И коричневое в клетку. И пальто, конечно же, пальто!
Нас ловко затолкали в просторную комнату с узорчатой деревянной ширмой и усадили в кресла.
— Я пока в банк и лавку свою съезжу, — сообщил Казимир. — Оставляю вас в добрых руках. Скоро вернусь.
Это он правильно придумал, при нем раздеваться было бы неловко.
— А девочка чья, Карп? — тихо спросила матушка.
— Ничья. Сирота. Взял из приюта к себе в дом. Смышленая и честная. В лавке помогает.
— Так и не женился?
— Не сложилось. А ты…
— Вдова. Игнат три года как умер.
— Соболезную, милая. Так может, ко мне в дом переедешь?
— Может, и перееду. Но пока я дочке больше нужна.
Я выдохнула с облегчением. Слава небесам, матушка меня не бросит!
— Вот, пожалуйте, дядюшка, изумрудное с каменьями. Пройдемте за ширму, сударыня, я помогу вам переодеться.
Пришлось проходить.
Сначала я думала, что примерять платья — это мучительно, но потом вдруг вошла во вкус. Глубокий зеленый цвет мне был к лицу, белоснежный воротник подчеркивал нежность кожи, а пышное кружево на запястьях — изящество рук. Я была и вправду хороша. Шли мне, впрочем, и темно-голубой бархат, и коричневая с золотым отблеском чесуча, и парча, и атлас. Я была молода и стройна, странно было бы выглядеть уродиной в красивых нарядах.
Но в изумрудный я влюбилась с первого взгляда.
— Подшивать надобно, уж больно ты, племянница, миниатюрна. Как куколка. Триша, сможешь что-то сделать?
— Одно платье осилю, дядюшка.
— Триша — маг, — с гордостью возвестил Поликарп. — Слабенький, но платье тебе сейчас на фигуру подгонит. Выбирай, какое хочешь? Дарю!
— Изумруд, — тут же сказала я.
— Согласен!
Я снова надела полюбившееся платье, и девочка завертелась вокруг меня юркою змейкой. Ткань сама собою начала сжиматься, плотно обтягивая бока и грудь.
— Теперь ты, сестрица. Нет, не спорь. Позволь мне самому выбрать?
Матушке он принес серо-голубой костюм. Широкая в складку шерстяная юбка и короткий жилет. С голубой шелковой блузой он смотрелся очень нарядно и в то же время строго.
В это время вернулся Казимир. Бросив лишь короткий взгляд на нас, разрумянившихся от удовольствия, он вытащил из кармана пальто чековую книжку.
— Мы берем все, что дамам приглянулось. И еще нужно белье, перчатки, чулки и шали.
Я не удержалась от восторженной улыбки. Можно взять все? Правда? И чесучевое платье? И шарф, белоснежный шелковый шарф?
— Спасибо! — схватила я Казимира за рукав и прижалась к его плечу.
— Счастлив тебя порадовать, — он поцеловал меня в лоб и кивнул Поликарпу. — Грузите все в карету.
— Так ушить надобно.
— Из деревни портниху позовем, она всегда Ольгины наряды ушивала.
Мы вышли из лавки и зажмурились от яркого солнца. Платье, пальто… шаль… Плечи сами собой распрямились, на губах цвела улыбка. Больше я не казалась себе нищенкой.
— Прогуляемся до ратуши пешком, тут недалече. Или сначала пообедаем?
— В ратушу, — решила я. — Обед никуда от нас не денется. А ты разрешение на брак уже выправил?
— Мне отказать не посмеют, душенька. Слишком много я для города сделал.
Так и произошло. Голова, увидев Казимира, разулыбался и тут же повел нас троих в кабинет. Там мы как-то быстро поставили свои подписи в метрической книге, и совершенно неожиданно для себя я стала госпожой Долоховой.
Очень быстро, даже понять и почувствовать ничего не успела.
Наверное, я бы предпочла что-то более торжественное, но Казимир строго сказал, что поздравлений и оваций нам не нужно, мы очень спешим. Из ратуши я вышла спустя каких-то четверть часа — и уже совсем в другом статусе.
— Шелена, простите меня за то, что все так просто, — Долохов подал руку матушке. — Обстоятельства таковы, что не до празднества. Но обед в ресторане я вам обещаю.
Интересно, почему он извиняется перед матушкой, если свадьба — моя? Мне бы, наверное, тоже хотелось услышать слова поддержки. Но в очередной раз я себе жестко напомнила, что сей брак — лишь сделка. Никто не ждет в нем особой любви и внимания, а каждый должен выполнять свою работу. Казимир и так на меня потратил кучу денег. Он заботится не только обо мне, но и о моей матушке, чего делать вовсе не обязан.
А свадьба… может еще, и не последняя. Мало ли, как жизнь повернется.
Мы разыскали Ермола, а потом прихватили и дядюшку. Он оставил лавку на помощницу и с готовностью отправился с нами в ресторан при гостинице “Черная роза”. Среди бела дня нам нашли свободный столик. Казимир звал с нами и Ермола, но тот отказался наотрез, и тогда Долохов первым делом заказал корзину снеди с собой. Немногие посетители косились на нас с любопытством. Очень скоро к столику подошла нарядная и статная женщина приятной полноты.
— Казимир Федотович, давно не виделись.
— Береника Силовна, рад встрече. Позвольте вам представить мою супругу Мари и ее родню: Шелену Григорьевну и Поликарпа Григорьевича.
— Так вы женились!
— Как видите, и весьма удачно. Жена моя — талантливая художница и первая моя помощница.
— Примите поздравления. Я ведь вам говорила, что найдется та, кто составит ваше счастие.
И тут я вспомнила, кто это — сама госпожа Шанская. Та самая, чью дочь хотел взять в жены Казимир. И не сдержалась, разумеется, уж слишком расчетливо эта дама смотрела на меня и моего законного супруга. Словно сомневалась, что я ему подхожу лучше, чем ее несчастливая дочь, упустившая самого богатого жениха Юга.
— Ох, спасибо! Мы с Миром и вправду очень счастливы. Представляете, мой супруг так щедр, что скупил