Постепенно час пира приближался, и вскоре должны были прибыть первые гости. К их встрече готовились не только разнаряженные слуги и распорядители. В тёмных закоулках, сумраке затенённых галерей, у колонн и под укрытием драпировок занимали свои посты самые проверенные и тренированные гвардейцы. Дворец был оцеплен, и по его периметру расположилось несколько бронированных машин с орудиями на крышах, недвусмысленно направленными в сторону городских кварталов. В небе кружили лёгкие атмосферно-космические штурмовики «Дадли». А за стенами города в полной боевой готовности стояли несколько десантных подразделений.
Авсур, присев на подлокотник кресла перед большим пультом в зале генерального штаба, в очередной раз проверял связь между постами и наблюдателями. Он придерживал лёгкие наушники с микрофоном, а свободной рукой щёлкал клавишами на пульте. Его взгляд не отрывался от экрана, на котором загорались ярким оранжевым светом подконтрольные секторы дворца и столицы.
Вряд ли он не заметил приближение Джинада, облачённого в адмиральский мундир Императорского Космофлота, но даже не отвёл глаз от тёмного квадрата неподалёку от западной стены столицы, омываемой узкой болотистой речушкой.
— Вы собираетесь появиться на балу в таком виде, господин Авсур? — поинтересовался Джинад, остановившись рядом.
— Хорн, — не взглянув на него, Авсур снова переключил что-то на пульте. — Отправь в пятый сектор два отделения, лучше рептилий. И тем, кто плохо видит в темноте, выдай приборы ночного видения.
Получив ответ, он удовлетворённо кивнул и, наконец, осчастливил своим вниманием старого советника.
— Для вас это развлечение, для меня — работа. А на работе я предпочитаю рабочую одежду, которой для меня является моя форма.
— Для нас это тоже не развлечение, — возразил тот. — Мы начинаем великое дело: приступаем к созданию новой Империи.
— Моя задача проще: уберечь задницу будущего Императора, — фыркнул Авсур.
Джинад удручённо вздохнул.
— Поверьте мне, я не разделяю мнения большинства подданных его высочества и отношусь к вам с уважением, господин Авсур. Вы отважный солдат и умный командир, и я всегда жалел, что мы с вами оказались по разные стороны баррикад.
— Да? — Авсур усмехнулся. — Вы не нашли в себе сил перейти на сторону повстанцев и натравили на меня алкорских Горных Лисов.
— Я сожалел, что вы не перешли на нашу сторону.
Авсур молча покачал головой и снова взглянул на экран.
— Конечно, сейчас говорить об этом поздно, — продолжил Джинад. — Но сейчас мы с вами оказались на одной стороне, чему я очень рад. То, как вы стараетесь обеспечить безопасность его высочества, вызывает во мне искреннее уважение. Но мне кажется, что все эти меры с танками и штурмовиками излишни. У местного населения нет ни оружия, ни вождей, ни времени для подготовки выступления.
— То же самое вы думали о нас в своё время, верно? — покосился на него Авсур. — Дремучие пастухи, горные козлы, безграмотные дикари. Я полагал, что горький опыт научил вас, что нельзя недооценивать противника.
— Может, вы и правы, — Джинад задумчиво взглянул на экран. — Я рад, что на сей раз вы на нашей стороне.
— А я — нет, — отрезал Авсур.
Джинад снова вздохнул и направился к выходу из зала.
— И всё-таки переоденьтесь, прежде чем появиться в зале, — бросил он на ходу.
— Может мне ещё завиться? — пробормотал Авсур, вернувшись к пульту.
На пороге Джинад столкнулся с Сёрмоном, и тот с картинным поклоном уступил ему дорогу. Ещё раз вздохнув, старик вышел.
— Что нужно было этому реликту в рубке боевого корабля? — поинтересовался алкорец, усаживаясь на край пульта и выкладывая на клавиатуру яблоко. — Подкрепись, а то рухнешь от перенапряжения.
— Мне б мяса кусок, — грустно вздохнув, Авсур взял его. — Побольше и пожирнее!
— Мне б тоже, братец, — усмехнулся Сёрмон. — Но это мне и то пришлось стащить со стола. В кухне всё вверх дном, и меня оттуда выгнали, не дав и куска хлеба. — Так зачем являлся этот призрак былого?
— Просил меня облачиться в подобающий случаю костюм.
— Идеалист, — пробормотал алкорец и покосился на экран. — Я проверил все посты, заглянул во все закоулки. Всё чисто, и всё же мой лисий нос чует западню. Дурацкая идея — устраивать пир через несколько дней после публичной казни заложников.
— Да ещё ночью.
— Ну, это-то как раз понятно. Во-первых, иллюминацию лучше видно ночью, чем днём, а, во-вторых, все балы при дворе их батюшки устраивались именно ночью.
— И переходили в оргии, — рассеянно добавил Авсур. — Или это пропаганда?
— Никакая пропаганда не выдумает того, что рассказывал мне об этом отец, — покачал головой Сёрмон. — Тем более пропаганда диких горцев, мечтающих о двух вещах: вырастить больше овец и убить больше врагов. Но здесь всё будет чинно и солидно. Рахут желает произвести хорошее впечатление.
— Тогда мы переборщили с пушками и штурмовиками.
— Время покажет, — Сёрмон посмотрел на друга. — Ты будешь здесь или пойдёшь в зал?
— Пойду. Системы наблюдения во дворце нет, значит, мой глаз нужен везде. А ты?
— Я буду ближе к Рахуту. Он меня не так ненавидит, а охрана ему понадобится.
— Птицу возьми с собой. Пригодится.
— Даст Леди Милосердие, что нет. Но я возьму. И пригляжу за этим онским змеем. Я прямо чувствую в нём родную кровь, значит, нужно держать зубы наготове.
— Только не забывайся. Проводник этого не одобрит.
Сёрмон усмехнулся.
— Свиток. Секрет нашей верности и нашего рвения.
— Я выполняю свою работу, — пожал плечами Авсур и, поправив наушник, вышел из зала.
— Не ты один, — пробормотал Сёрмон. — Только у всех она разная.
II
В тот же час два других человека стояли возле узкой бойницы, выходившей на освещенную праздничными огнями площадь. Из-под чёрных капюшонов они смотрели на сияющий иллюминацией дворец, на тёмные силуэты боевых машин, застывших в местах, словно случайно оказавшихся затенёнными, на бесшумные тени, проносящиеся над городом.
— Всё куда сложнее, чем мы думали, — задумчиво произнёс один из них. — Куда сложнее. Они приняли все меры безопасности.
— Да, как в дешёвом