- Ты выучил пару новых трюков, малыш?
Глава 86. Ловушка в ловушке
Глава 86. Ловушка в ловушке
- Ай-я-яй, какой же ты неуклюжий, совсем не умеешь играть в песочнице – смотри! Всю мантию мне заляпал! Тебя мама в детстве не учила аккуратно играть с песком? – в притворной обиде надув губы, молодящаяся старая ведьма отстегнула застёжку на своей мантии да выбросила её в пламя, что мгновенно и жадно съело предоставленное угощение. Однако не вышло – её маскировка всё ещё сбоила, не давая утихомирить разбушевавшиеся магические волны. Да и в привычную невидимость уйти не выйдет – тут даже полуслепой послушник 1 ранга без труда различит её местоположение по возмущению элементия в пространстве.
Цезарь чуть замер, лицо, что взирало на него с расстояния нескольких десятков шагов вызывало старые, полузабытые, похороненные в сознании воспоминания – старуха знала, на какие точки нажимать, чтобы сделать как можно больнее, всегда знала – и всегда пользовалась. Он помнит тот день, помнит, как никакой другой, как они, три брата – Цезарь, Лазарь и Анвар, сидели у постели своей умирающей матери в прохудившейся лачуге, помнит, как заложил последние магические артефакты, оставшиеся от матери, дабы попытаться найти лекарство, помнит, как повстречал эту ведьму, как она обещала исцеление, помнит, как нежная рука матери тихонько взлохмачивала ему волосы и помнит, как та же самая рука, но уже покрытая струпьями и гнойными наростами тянулась к нему в попытках выколоть глаза. Лечение ведьмы было новаторским, экспериментальным, не признаваемым в среде Светлых Магов – но на тот момент ему было всё равно, он цеплялся за умирающую надежду сильнее, чем утопающий за спасающую длань.
Он помнил, как радовался, когда его мать наконец встала с постели, как сделала несколько шагов впервые за полгода, как она улыбалась, глядя на своих детей. Он был счастлив – даже отправился странствовать вместе с ведьмой, в качестве благодарности. Но не всё было так гладко – с каждым прожитым днём, с каждым месяцем – его мать становилась всё дальше и дальше от него. Сперва улыбка тихонько померкла на её лице, затем, со временем, обычная еда переставала доставлять ей радость, как она полюбила кушать мясо. Её объятия, нежные и дарящие спокойствие, становились всё грубее и жёстче, как запах её тела, такой приятный и родной, начал замещаться зловонием. И помнит он тот день, когда заснул после долгих игр с братьями, что в шутку засунули его в бочку с травами ведьмы. И как он, проснувшись, видел сквозь щели дубовых досок реальность.
Его мать умерла, умерла в тот день, когда старая ведьма пришла к ним в дом, умерла в мучениях. А её душа оказалась запертой в теле умирающей женщины. Каждый её вдох – был агонией, солнечный свет – слепил и жарил, словно огненный шар, внутренности её – прогнили, а всё, что осталось – это поддерживаемая отварами старой безумной ведьмы кожа. Но под ней – остались лишь мерзкие миазмы тёмной магии, противоестественной, чуждой, мерзкой. Её эмоции гасли, словно старая догорающая свеча, её чувства атрофировались, её память – лоскутное одеяло, что норовило расползтись по швам. Любовь сменилась безразличием, надежда – отчаянием. А расползающиеся на части куски психики старая ведьма сшивала вместе, заменяя их инстинктами твари, порождённой Бездной. Это уже была не его мать – это была тварь, порождение тёмной магии.
Ведьма, видимо, обнаружив потенциал его и братьев – решила собрать себе подчинённых, взращивая их сызмальства, даря свою любовь, да заменяя, потихоньку, фигуру их матери. Но Цезарь знал, знал – что всё это была лишь ложь, что чувства ведьмы – темнее, чем самая чёрная кровь, текущая по её сердцу. С того дня всё и покатилось под откос – ведьма не знала, что Цезарь увидел всё черноту её души, но чувствовала изменение отношения – дети плохо могут скрывать свои эмоции. Потому, наверное, его попытка побега была тщетной – его поймала собственная мать, точнее, то, что притворялось его матерью. Если бы не команда от ведьмы – эта тварь откусила бы от него несколько кусков мяса, как от брата Лазаря.
С того момента старая ведьма перестала прятать своё отношение, перестала вести себя, словно любящая и сердобольная женщина, по доброте душевной решившая позаботится о сиротках. Нет, теперь она проводила свои тёмные эксперименты – не скрываясь. Расчленения, купания в крови детей, дабы улучшить качество своей кожи, пытки, как физические – с применением огня и калёного железа, так и психологические – когда она заставляла братьев почти идти друг на друга. Она ломала их тела и души, его братья не выдержали – стали мелкими и послушными инструментами в её руках, он же – единственный сопротивлялся, ибо грела его изнутри, не давая рухнуть в пучину отчаяния, одна мысль, одна идея, одна цель – Месть!
Он выгравировал в своём сознании образ её лица, запомнил, в точности до секунды, всю боль и унижение, всю ненависть, всю злобу, ничего не упуская. У его братьев был низкий потенциал – талант 1 и 2 ранга соответственно, а у него, как он узнал позднее – был талант 5 ранга, причём не самый слабый. Так что, дабы заполучить в свои руки талантливого подчинённого – ведьма вознамерилась окончательно его сломить. В тот день погибли оба брата – он всё ещё надеялся, что в их оболочках прежних себя осталась, где-то глубоко внутри, хотя бы часть их самих. Но не вышло – под руководством ведьмы тварь, притворяющаяся их матерью, заживо сожрала и Лазаря, и Ангвара, пока они безропотно лежали под действием зелий, да с тупыми улыбками смотрели на его лицо до последнего, а затем, за пару минут, когда жизнь покинет их истерзанные тела, ритуально убила обоих, принеся в жертву и остатки души матери – дабы совершить таинство. Не знаю, что ведьма хотела достичь – ей помешали Светлые Маги, но духовные тела братьев встроились в его же тело. Может, ведьма хотела уничтожить его сознание, заменяя уже готовыми, послушными инструментами, может, хотела сломить его дух окончательно, а может и вовсе хотела просто провести эксперимент над духовными телами.
Но она просчиталась – его внутренний огонь, его яростное пламя Мести было сильнее – с тех пор духовные тела его братьев стали не оковами, не