Ксеня, помогая маме, быстро одела толстые рукавицы и вытащила металлическую гусятницу наружу. Гандзя Панасовна торопливо захлопнула духовку, стараясь не обжечься, а Ксеня водрузила тяжелое блюдо на середину стола.
- Хорошо, - сказала она с удовлетворением. – Сразу слопаете или крылышко оставишь на утро?
Похоже, еще не определилась, пора ли перейти и при маме на «ты», я сказал примирительно:
- Нам всем троим останется и на завтрак. Хороший гусь, местный, не откуда-то из голодающего Поволжья.
- Поволжье уже не голодает, - ответила Ксана, - хотя их гусям до наших, как утке до страуса.
Она вручила мне большой нож, мужское дело и право резать добычу, женщины должны смиренно ждать, сейчас их обязанности ограничиваются гарниром.
Нож проломил толстую корочку с легким хрустом, как молодой ледок на реке. Из разреза вслед за лезвием потек сладкий пахучий сок, в ноздри шибануло одуряющим ароматом.
Я сглотнул слюну, торопливо распанахал тушку, отделив лапы и крылья. Ксанка с одобрительным выражением на мордочке наблюдала за моими движениями, мол, на пьянках да корпоративах со звездами и моделями насобачился, знаем-знаем, читали в новостях, как вы там куршавелите.
Я разложил по трем тарелкам.
- Уф!.. Ну, на сегодня с работой вроде бы закончил.
Ксеня бросила в мою сторону многозначительный взгляд, мол, не зарекайся, все равно залезу к тебе под одеяло, а там посмотрим, все ли самцовые дела закончил.
Гандзя Панасовна все так же не ест, а кушает, сказывается советское воспитание, да еду нельзя набрасываться, не жывотное же, только манеры за столом отчетливее всего отличают человека от его хвостатых предков.
Мы с Ксанкой, как представители нового поколения, лопали с азартом, не до манер, когда на тарелке такая истекающая кулинарной негой тушка.
Ксанка промычала с набитым ртом:
- И как сегодня, многих утопили?
- Здесь речка мелкая, - напомнил я.
- Я в переносном смысле, - ответила она, торопливо сглотнула и ухватила новый кусок, - вы же все друг друга топите!
- Верно, - согласился я. – Хорошо, правда?.. Так потомство дадут самые сильные! В интересах эволюции.
После ужина женщины остались на кухне мыть посуду, а я вернулся в свою комнатку и с наслаждением рухнул на разобранную постель.
Хорошо вот так раскинуть конечности и прислушиваться, как сладостная усталость заползает в самые дальние уголки тела, чтобы все там подготовить ко второй половине ночи, когда в топливные баки организма начнут заливать энергию с таким расчетом, чтобы хватило на весь день.
Дверь приоткрылась, Ксанка скользнула тихая, как тень, только на лбу успел заметить две сердитые морщинки, которых за столом еще не было, да и сопит еще чуточку сердито.
- Мама дала чертей? – спросил я с сочувствием.
Она отмахнулась на пути к кровати.
- Все еще не понимает...
Я подвинулся, но она эффектно сбросила одежду, явно перед зеркалом упражнялась, швырнула на спинку единственного стула и в духе воинствующего феминизма сразу уселась сверху, глядя на меня победно и с веселым вызовом.
- Может, - сказал я осторожно, - не нужно ее вот так травмировать?
Она сказала чуточку сердито:
- Лучше я, чем другие!.. Не понимает, мир изменился!.. Теперь и у нас, как на Западе. Я каждый день это твердю. Не понимает.
- Понимает, - сказал я. – Просто принимать... не хочет.
- Жизнь заставит, - отрезала она. – Так лучше это сделаю я, чем другие. Люди безжалостные, а я ее люблю, она замечательная, и вся такая правильная, будто плакат о победе коммунизма.
Я сочувствующе кивнул, она чуть подвигала крепким спортивным задом, проверяя сою реакцию, но когда я говорю о чем-то еще, кровь идет в мозг, минуя гениталии, Ксанка сказала сочувствующе:
- Ты правда настолько устал или там на корпоративе вдул какой-то модели?
Я кисло усмехнулся.
- Какие корпоративы, лапочка? Пашу как стопятьсот негров на галере. Мне от родителей ни рубля не осталось, сам заработал.
- И продолжаешь зарабатывать, - спросила она с пониманием, - или стараешься удержать нахапанное от акул покрупнее?
- От мурен и барракуд,- уточнил я. – Нас, акул, пока что мало, друг друга еще не задеваем.
- Ух ты...
- А вот барракуды и мурены мечтают стать акулами.
Она снова подвигала задом, никакой реакции не уловила, соскользнула и легла рядом, только пальцы сразу запустила в нужное место и принялась работать там медленно и нежно.
- Отобьешься, - сказала она с интуитивным знанием примитивной мужской души. – ты сильный и нацеленный... Просто на богатство или что-то еще?.. В политики пойдешь?
- Помолчи, - попросил я. – Я не грузчик, у меня если мозг работает, то берет себе все. Всю глюкозу, в смысле.
Она послушно умолкла, а мой мозг еще с минуту выжидал, не нужно ли ему выстраивать какие-то фразы и доводы, но тело получило приказ расслабиться, и он с облегчением направил излишки крови туда, где она организму требуется весьма настоятельно.
Ксанка хихикнула, но, думаю, намотала себе на верхнюю губу, что среди мужчин попадаются и умные. С ними нужно иначе, никаких умностей и лучше всего без разговоров вообще, только сопение и деликатное щупанье.
Глава 9
Глава 9
С этой второй ночи она приходила в свою бывшую комнату уже не как робкий зайчик, бросала на меня быстрый взгляд, женщины понимают нас моментально, и, получив разрешение остаться, стремительно раздевалась и либо залезала под одеяло, либо усаживалась сверху, давая возможность полюбоваться ее молодым телом, отдизайнеренным шейпингом и специальными упражнениями.
В области интима все делает с азартом и вдохновением, пока что нарушение запретов самой нравится, как и сладкое безобразие, а потом видно будет, жизнь вносит самые неожиданные перемены. Может стать верной женой, а может и вольной чайдльфришницей, будет секс искать только на одну ночь и без обязательств.
Сейчас же и удовольствие получает, и нарабатывает опыт, исследуя мужские прихоти и свое тело.
Гандзя Панасовна только вздохнула, когда она перебралась в мою комнату полностью, но смолчала. По крайней мере, при мне. Что говорила дочери наедине, даже предполагать не берусь, а то, что одноклассницы ее дочери давно вяжутся