371
Goldin-Meadow et al. 2008. Культурное обучение в конечном итоге дает человеку главное — экономию коммуникации. Утверждения делаются исходя из цели коммуникации, поэтому контекстуально очевидную информацию можно опускать, а существенную информацию не нужно повторять. Слушатель должен предполагать, что говорящий пытается что-то ему сообщить и при этом учитывает, что слушателю уже известно (впрочем, см. Pawley 1987). Как людям удается разделять чужие намерения и цели? Они их копируют, и это продукт культурного обучения. Если у вас есть цель — честная коммуникация, — а я считаю, что вы отличная модель, то есть вас стоит копировать, я, скорее всего, скопирую и цель честной коммуникации. Теперь у нас с вами совместная интенциональность (Tomasello 1999), по крайней мере в том, что касается коммуникации.
372
Christiansen, Kirby 2003, Heine, Kuteva 2002a, 2002b, 2007 и Deutscher 2005.
373
Fedzechkina, Jaeger, Newport 2012.
374
Deutscher 2005.
375
Wray, Grace 2007, Kalmar 1985, Newmeyer 2002, Pawley 1987 и Mithun 1984. Калмар утверждает, что в языке канадских инуитов идет процесс развития полноценного инструмента для выражения грамматического подчинения, вызванный распространением грамотности и письма.
376
Lupyan, Dale 2010.
377
Deacon 1997 и Kirby 1999.
378
Культурная эволюция может объяснить даже возникновение самых базовых элементов — слов, или, как говорят лингвисты, композиционности. Возможно, изначально в системах коммуникации не было отдельных слов, которые можно было комбинировать бесчисленным множеством способов. Звуки и их сочетания выстраивались в конструкции, которые мы назвали бы сочетаниями нескольких слов или фразами. Слово “бамакуба” могло означать “повари мясо еще” в отсутствие отдельных слов, которые означали бы “варить”, “мясо” и “еще”. Но если каждая фраза или предложение обозначается отдельным звуком или звукосочетанием, словарь быстро становится неусвояемым и трещит по всем швам. Однако культурная передача с учетом ограниченного объема памяти благоприятствует тому, чтобы все большое и сложное разбивали на мелкие фрагменты (это и есть композиционность), которые легко запоминать (Brighton, Kirby, Smith 2005). Возможно, это напоминало процесс, когда gate из сочетания Watergate Hotel (“отель “Уотергейт”) отсоединилось и стало обозначать “скандал”, например, Monicagate (скандал с Моникой Левински), Climategate (скандал вокруг изменений климата). Те, кто первым начал разбивать все на удобоваримые для окружающих фрагменты, добивались большего успеха, и им с большей вероятностью подражали. Языки, обладавшие композиционностью (словами), сохранялись и побеждали в конуренции некомпозиционные языки.
379
Kirby, Christiansen, Chater 2013, Smith, Kirby 2008, Kirby, Cornish, Smith 2008 и Christiansen, Chater 2008.
380
Striedter 2004.
381
Striedter 2004 и Fitch 2000.
382
Любые описания такого раннего культурно-генетического коэволюционного процесса были бы крайне спекулятивными. Однако предположение, что наша передаваемая через культуру и эволюционирующая система коммуникации начиналась с жеста, соответствует нескольким эмпирическим фактам. Во-первых, если другие крупные приматы и способны усваивать коммуникативные элементы, они выучивают жесты руками (знаковые системы), но не вербализации и не выражения лица. Все попытки научить обезьян говорить не увенчались успехом. Обезьяны общаются при помощи голосовых сигналов, но эти сигналы представляют собой фиксированный репертуар звуков и одинаковы во всех группах, в отличие от жестов. Это наводит на мысль, что предки людей, вероятно, были гораздо более восприимчивы к жестам, передаваемым через культуру, чем к словам (Tomasello 2010 — Томаселло 2011). Во-вторых, как мы убедились, жесты до сих пор входят в наши коммуникативные системы, и многие охотники-собиратели обладают как устной речью, так и жестовым, знаковым языком. В-третьих, дети учатся жестовой коммуникации ничуть не хуже, а может быть, и лучше, чем речи. Дети занимаются жестовой мимикрией, когда учатся издавать звуки речи. Они внимательно наблюдают за движениями рта моделей, и это влияет на их речевое поведение. Взрослые путают звуки /б/ и /п/ в словах вроде “бар” и “пар”, если не видят губ говорящего (Tomasello 2010 — Томаселло 2011, Kuhl 2000, Corballis 2003), поэтому наблюдение за ротовыми жестами входит в процесс распознавания речи. В-четвертых, за жесты, пользование орудиями и речь отвечают в значительной мере одни и те же области коры.
383
Fitch 2000.
384
Csibra, Gergely 2009 и Kuhl 2000. Наша команда изучала педагогические подсказки в семи разных сообществах и обнаружила, что по крайней мере некоторые из них спонтанно применяются во всех семи. Однако частота использования подсказок значительно варьировала, как и то, какие именно из небольшого набора специфических подсказок использовались. Универсальными оказались только поучительные паузы. Что касается “материнского языка”, некоторые утверждали, что в каких-то обществах его нет, однако эти утверждения не основаны ни на данных систематических наблюдений, ни на количественном анализе. Специалист по психологии развития Таня Бреш, работавшая на Фиджи там же, где и я, обнаружила, что беби-ток применяется там значительно реже, чем среди американских матерей, однако все же присутствует (Broesch 2011). В целом образованные представители западной культуры находятся у верхней границы распределения частоты использования как беби-тока, так и педагогических подсказок.
385
Bickerton 2009 (Бикертон 2012), Christiansen, Kirby 2003.
386
Sterelny 2012b. Уэдли (Wadley 2010) обсуждает эту рекурсию на примере изготовления клея, практиковавшегося сотни тысяч лет назад.
387
Conway, Christiansen 2001. Языки обладают еще одной чертой, которая поражает философов: с их помощью мы можем обсуждать прошлое и будущее, а также людей, предметы и явления, которых сейчас здесь нет. Так что язык “не зависит от стимулов”. Однако, как уже говорилось относительно иерархических конструкций в языке, возможность думать и планировать независимо от стимулов и рассуждать о прошлом и будущем, не будет такой уж ценной для коммуникации, если другие этого не могут. И здесь тоже культурно-генетическая коэволюция наборов инструментов, выучиваемых навыков и социальных норм проложила дорогу для языков. Например, трудные навыки, вроде точного метания копья в цель, нужно тренировать “офлайн”, то есть не во время охоты или нападения непосредственно, а готовясь к ситуациям, которые сложатся в будущем. В отличие от языка, для этого не нужен кто-то, кто уже владеет этим навыком (скажем, тоже умеет метать копье),