По-хорошему, надо было бы найти Гафура и напомнить, что бой был выигран честно, но я рассудил, что непозволительно тратить драгоценное время на такую ерунду. Меня занимала всё больше и больше информация о скалах с добычей каменных роз близ Аль-Мадината, но на границе с другими городами. Слышал обрывки разговоров о том, то нашли раздавленные камнями тела девушек в пещерах, принадлежащих городам Аль-Сахра, Бахар-аль-Джазира и Маариф-аль-Хикма. К сожалению, всё же в скалах близ Аль-Мадината несчастных случаев было больше всего.
Кулаки непроизвольно сжимались, когда какой-то купец рассказывал очередную неприятную историю, а его коллеги по ремеслу лишь презрительно фыркали:
— Какая разница, что у неё с руками и как её похоронили. Она же была грязной, — говорил один и требовал заменить ему кальян на свежий.
— Эка невидаль, подумаешь, умерла. Женщины ещё нарожают. Смотреть за дочерями лучше надо и надевать рукавицы до возраста бутона, — возмущался второй.
— Это всё наказание от Владыки! Зря в Аль-Мадинате отменили закон об обязательном очищении. Эмир Идрис Свет Истины слишком попустительски относится к тому, что некоторые женщины не следят за дочерями как следует. Вот в мою молодость всех дев сгоняли и досматривали, а поверх рукавиц нацепляли такое кольцо, чтобы только кузнец снять мог. И пороть их надо! Пороть! Чтобы лишний раз рта не раскрывали! — заливаясь финиковым вином, кричал ещё один толстый террасорец.
Слушать всё это было крайне мерзко, а сердце то и дело сжималось, когда очередной сексист рассказывал, что «грязная получила по заслугам».
— Янн, возьми себя в руки. Ты ничем им сейчас не поможешь. Да, можешь выкорчевать заразу и спасти нескольких девушек из пещер, разнеся их места добычи каменных роз в клочья, но чего добьешься? Террасорцы воспримут это как агрессию, и после этого народ не захочет сотрудничать с цваргами и отдавать женщин вообще. Никаких. Понимаешь? — устало повторял Фабрис одно и то же, когда я дозванивался до него и просил разрешения на решительные действия. — Мы уже летим, скоро будем. Просто попытайся дождаться нас и не натвори дел.
Это «дождаться» сводило с ума. Но я, разумеется, не сидел без дела, а наблюдал за девушками в Аль-Мадинате, выслеживал тех, которые не носили рукавиц, но при этом вместо золотой цепочечной маски прикрывались кожаным вуалесками, наблюдал за ними, с кем-то пытался войти в контакт и поговорить, узнать, как они относятся к переезду в другой Мир. Чаще всего террасорки пугались, замыкались и не отвечали на вопросы. Тогда я попробовал незаметно проследить за девушкой до дома, а затем на следующий день спросить отца семейства, как он относится к выкупу и за сколько продаст дочь.
Произносить такие слова было откровенной дикостью, но я напоминал себе, что чем больше отберу девушек, тем у большего числа будет шанс на нормальную жизнь на Цварге.
Первые две семьи спокойно отнеслись к моему предложению, третья — купеческая — покривила носом и сказала, что отдаст родную кровиночку только за человека с родословной, а в моей они сомневаются. С четвёртой террасоркой и вовсе вышел казус… Её отец так обрадовался, что чуть ли не при мне надел на бедняжку брачные рукавицы. Он готов был отдать «грязную» дочь вообще без выкупа.
— Уж и не думал сплавить этот неликвид! — взмахнул руками толстяк. — Несколько раз пытался надеть на неё рукавицы, но паршивка тут же больной сказывается, с постели не встает, работать на базаре не хочет! Одни убытки! Сладу с ней нет! Ну, слава Владыке, теперь лишний рот не моей проблемой будет.
Пришлось в срочном порядке сочинять, что я уточняю возможность выкупа девушки не для себя, а для друга, и обязательно вернусь с золотом через три недели. На том и договорились.
Следующие две террасорки подняли крики и оры, что ни за что не согласятся выйти замуж за иномирца и лучше умрут, забитые камнями в пещерах.
***
Шейна
Время понеслось словно песчинки, подхваченные ветром от дюны к дюне. Теперь мне становилось смешно, что когда-то я опасалась иномирных железных птиц. Янн показал, каково это — летать на такой птице, и это оказалось не более страшно, чем ночевать в шатре в пустыне. Каждый день открывал что-то новое: я узнала, что таких Миров, как наша Террасора, очень много, цварги называют их планетами и планеты разделены космосом — огромным пространством, которое под силу пролететь лишь железным птицам.
Я думала, что без работы в «Мираже Султана» мне станет нечем заниматься, и потому рассказала Лее о своём хобби — лепке из глины. Никогда я ещё так не ошибалась! Конечно же, у меня оставалось время на гончарное ремесло, но в лучшем случае час или два в день.
Лея ежедневно показывала удивительные цветные картинки — как плоские, так и полупрозрачные объёмные. Причём если объёмные отдалённо походили на джиннов из древних сказаний, то плоские заинтересовали не на шутку. Картинки сопровождались звуком на цваргском, и, чтобы я понимала, о чём идёт речь, Лея заботливо переводила текст на террасорский и пускала строкой внизу экрана.
Особенно мне нравилось, что можно было попросить их замереть, после чего рассмотреть все необычные детали: брючные костюмы у женщин, длинные волосы у безбородых мужчин, летающих железных верблюдов, которых Лея именовала «гравибайки», потрясающей красоты белоснежные горы и восхитительные коралловые оазисы[1] прямо между цепочкой шпилей… Но больше всего поражали изумрудные травяные пустыни у подножья таких гор.
— Откуда у создателей подвижных картин столько зелёной краски? — не выдержала я однажды. — У нас чёрные чернила делают смешением сажи с водой, жёлтые оттенки получают из куркумы и шафрана, для розоватых и красных цветов используют сумах и кармин, для насыщенной голубой краски берут сок каменной розы, для золота плавят металл. Зелёный краситель — самый дорогой. Сок роз плохо с чем-либо смешивается, так что из голубого и жёлтого его не получить. Прядильщики тканей поливают медь уксусной кислотой, но это очень трудоёмкий и дорогой способ. Столько зелёного цвета, как в подвижных картинах, я ещё никогда не видела.
В ответ Янн расхохотался. Отсмеявшись, он объяснил, что цвета в картинах условно бесплатные, и всё равно как окрасить пресловутые «пиксели». На Цварге трава зелёная,