Платье на ней было разорвано в нескольких местах и лишилось кружев, шляпка куда-то пропала. И девушка, и Чарли оказались вымазаны в разноцветных красках с ног до головы. А еще у обоих стояли дыбом слегка подпаленные почему-то волосы.
– Ну… – в полной тишине уронил Рубур. – Она же обещала, что мы его не узнаем… и пятнадцать минут как раз прошло…
– Все верно, – с достоинством кивнула Ниссина, снова гордо задирая нос и слегка шевельнув ушами, выкрашенными сейчас в зеленый цвет. – Как я и говорила – ему просто не хватает внимания!
12
Рубур водрузил перед носом Чарли огромную, больше похожую на таз, тарелку, наполненную кашей-размазней. Малыш традиционно презрительно скривился, однако уже спустя секунду повел носом, подозрительно принюхался – а потом наклонился и плюхнулся всей мордашкой прямо в склизкую сероватую гущу, как всегда, презрев ложку, и быстро-быстро заработал языком.
Тася, не удержавшись, захлопала в ладоши.
– Ты смог! Ты смог сварить такую кашу, что одобрил даже Чарли! Рубур, какой же ты молодец!!
Густав только презрительно фыркнул.
– Вот уж достижение! Будешь отличным подкаблучником! Будешь кормить какую-нибудь орчанку разносолами… а она тебя – защищать.
Рубур только молча отвернулся, а Тася привычно кинулась на защиту друга.
– Думаешь, мужчине зазорно уметь готовить?!
– Я думаю, мужчина должен быть сильным! И уметь защитить слабых! – завел привычную песню кузен.
– Спорим, Рубур сильнее тебя?! И вообще… вообще, “женской” работы боятся трусы и слабаки, а настоящий мужчина – он все может!
– Девушки все равно таких не любят, – обидно усмехнулся Густав. – Они любят мужественных!
– Это ты, что ли, мужественный? – обернулся наконец орк.
– Да хоть бы и я! – распалился отчего-то боевик. – Что, думаешь, к тебе в шатер хоть одна орчанка из твоего племени пойдет, узнав, на каком ты факультете? Таська, да вот хоть ты бы – пошла? Если бы такой позвал, а?
Тася давно знала, помнила уже, что “пойти в шатер” к кому-то – значило у орков “замуж”. А кузен сейчас бил по больному – орк и в самом деле никому в племени до сих пор не признался, где именно учится.
Поэтому девушка ни секунды не колебалась.
– Я бы – пошла! И даже ничуточки бы не задумалась!
Что именно сказала, она сообразила только мгновением позже, увидев сверкнувший какой-то невозможной надеждой взгляд орка.
– Правда? – негромко переспросил он.
– Да ладно! – снова влез Густав. – Вот прямо в шатер – ты? Там же…
– Для такой девушки, – прервал его Рубур, неотрывно глядя на Тасю, – я бы дом построил. Настоящий. Я уже много умею. И еще научусь.
И Тася опустила взгляд, а потом и вовсе зажмурилась. Но тут же, будто решившись прыгнуть с головой в омут, выпалила:
– А я… я бы помогла. Я тоже много умею.
И осторожно приоткрыла один глаз – чтобы увидеть, как расцветает суровое лицо орка счастливой улыбкой.
“А целоваться с такими клыками неудобно, наверное. Мешают же!” – мелькнула шальная мысль, и девушка залилась густой удушливой краснотой.
Неловкую сцену прервал шум за окном, и Густав, первым вскочивший, чтобы подбежать к окну, радостно воскликнул:
– Ну наконец-то! Явились!
Как раз в это же время Чарли перестал чавкать и оторвал довольную мордашку, по уши перепачканную кашей, от сверкающей чистотой миски.
Тася и Рубур радостно переглянулись. Действовали слаженно: орк подхватил малыша на руки, девушка наскоро вытерла его рот полотенцем – и уже вместе адепты опрометью кинулись к выходу из дома Хрюксов. Двухнедельное заточение подходило к концу!
Надо сказать, в последние дни малыш Чарли то ли устал, то ли попривык к своим нянькам, однако безобразничал значительно меньше. Впрочем, могло статься и так, что это няньки попривыкли к его выходкам и относились к ним куда спокойнее. Да, по-прежнему каждый день десяток самых несуразных происшествий успевал случиться еще до ланча. Но это стало до того обычным, что не вызывало ни удивления, ни раздражения...
Карета, со всех сторон обвешанная багажом, была все та же. Выкатившаяся из нее госпожа Хрюкс на сей раз была одета в цыплячье-желтое платье – однако оборок на нем по-прежнему было столько, что издалека почтенную даму можно было бы принять за пышное пирожное со взбитым кремом. Заботливо поддерживающий ее под локоток господин Хрюкс смотрелся все таким же хлипким и кособоким.
– Ну как тут наш милый малыш? – опасливо первым делом спросила хозяйка дома, уже окинув взглядом Чарли и убедившись, что с ним определенно все в порядке.
– Ваш милый малыш – исчадие преисподней, – доверительно и искренне сообщил Густав.
Господин Хрюкс тяжко вздохнул, опустив глаза.
– Ума не приложим, в кого он… такой! Но ведь вы справились?
Слуги за его спиной молча разгружали багаж из кареты, любопытно прислушиваясь к разговору. А самое невероятное, что из дому навстречу им тоже высыпали слуги! И тот старик, которого адепты видели в самый первый день, и дородная женщина в переднике, и пара курносых горничных… да где они прятались все это время?!
– Ха! – боевик подбоченился. – Адепты ВАИ и не с такими справлялись! Хотя когда он залезал на крышу, было непросто…
– На крышу? – слабым голосом переспросила госпожа Хрюкс. – В самом деле?
И в этот момент супруг вдруг ткнул ее кулаком в мягкий бок.
– А помнишь, как мы с тобой в детстве лазали по крышам… а потом устраивали там свидания?
Госпожа Хрюкс расплылась в ностальгичной улыбке и тихонько вздохнула. А адепты дружно поперхнулись.
– А еще он крал окорока из кладовки! – наябедничал Густав.
– Ты всегда крал их только для меня, – нежно прошептала почтенная дама супругу, и тот, улыбаясь воспоминаниям, покивал.
– А знаете, – Тася решительно шагнула вперед, – ваш малыш очень на вас похож… на вас обоих!
Счастливые родители изумленно переглянулись, а потом уставились на все еще местами перепачканную кашей физиономию отпрыска.
Тасе отчего-то подумалось вдруг, что ведь Ниссина была совершенно права. Если у