— Я же сказал, — начал было я, но американец меня перебил:
— Тогда речь шла о миллионе долларов, верно? Так вот, то предложение отменяется! Я предлагаю тебе два! Два миллиона долларов! За то, что ты приедешь к нам в США и продемонстрируешь свое мастерство на весь мир!
«И вот не нашел же он лучшего места для своего предложения», — подумал я, «чем коридор дворца спорта, до отказа забитый людьми! Еще не хватало, чтобы кто-нибудь подслушал наш разговор. Доказывай потом, что ты тайно не сотрудничаешь с заграницей!»
— Я уже говорил, — со значением, подчеркивая каждое слово, повторил я. — Ваше предложение очень заманчиво, но я вынужден его отклонить. Я выступаю за свою страну, и мои профессиональные цели касаются исключительно советского спорта. Если вы сумеете договориться с нашим министерством, с обществом «Динамо», которое я представляю, и организовать все официально — тогда и поговорим. А пока что у меня нет возможности даже обсуждать подобные предложения, не то что принимать их. Всего доброго!
С этими словами я решительно направился в раздевалку, оставив американца с самым недоуменным выражением лица, которое я когда-либо встречал в обеих своих жизнях. Кажется, он так и не понял «этого чокнутого русского», вот так запросто отказывающегося от предложения, которого большинство спортсменов не могут дождаться на протяжении всей карьеры.
Глава 18
Время летело так быстро, что я не всегда успевал не то что оглянуться, но и даже осознать, какое событие сегодня мелькнуло за горизонтом, чтобы уступить место новому. Промчался чемпионат мира — отгремели поздравления, залечилась рассеченная бровь, восстановились силы.
Позади остался и следующий чемпионат СССР по боксу, где я взял уверенное первое место своей весовой категории. Кажется, победы уже начали входить в привычку, и у моих знакомых выработалось что-то вроде рефлекса: «если Мишка где-то выступает — точно займет первое место!».
— Да, Мишка, — посмеивался периодически Григорий Семенович, — если бы человек мог оставаться навсегда в одном возрасте и физической форме, нам можно было бы распускать все «Динамо», а может быть, и сборную по боксу. Ты один мог бы обеспечивать все победы нашей стране на всех соревнованиях!
— Так неинтересно же, — отшучивался я. — Какие же это тогда соревнования, если в них только один участник на все времена?
— Дай помечтать-то, — хохотал Григорий Семенович. — Чтоб ты знал, не каждому тренеру на своем тренерском пути везет встретить такую победную машину, которой стал теперь ты! Честное слово, если бы мне кто-нибудь рассказал, что так бывает, я бы не поверил — сказал бы, что сказки или фантастика какая-то!
— Ну прямо уж и машину, — скромно отвечал я. — Мне еще много чего нужно в себе исправить.
— Исправишь, исправишь, — успокаивал меня Григорий Семенович. — Это уже не то что неважно, но, можно сказать, детали. Главное ты в себе уже воспитал — силу воли, вкус к победе и любовь к спорту. А остальное приложится. Парень ты старательный, и уже доказал, что с истинного пути тебя не сбить.
— У нас много талантливых ребят в «Динамо», — замечал я. Дело было не только в скромности — мне действительно хотелось, чтобы наши пацаны тоже были замечены и добились каких-то впечатляющих результатов.
— Согласен, — кивал Григорий Семенович, — им бы еще шалопайство немного убрать — и цены бы им не было!
Насчет шалопайства возразить было нечего. Ну а кому в подростковом возрасте не хочется пошалопайничать? Не все же рождаются с памятью о прошлой жизни. Может быть, это и было причиной того, что я и в самом деле превратился в практически безотказный механизм для побед на ринге. Только ничего совсем уж мистически-фантастического в этом не было. Просто постоянные упорные тренировки, помноженные на целеустремленность и жгучее желание во что бы то ни стало стать лучшим в своем деле, способны творить еще и не такие чудеса.
Но все-таки оставались еще вершины, которые оставались невзятыми и манили к себе похлеще любых миражей в пустыне. Среди них была и моя главная цель — Олимпиада. Та самая Олимпиада 1980 года в Москве, на которую мне так не посчастливилось попасть в прошлой жизни, и мечты о которой преследовали меня вплоть до нового воплощения в советском времени. И вот теперь этот без преувеличения долгожданный день приближался.
Незадолго до этого события мы с пацанами из «Динамо» собрались за скромным столом, чтобы обсудить накопившиеся новости да и вообще спокойно пообщаться, что удавалось сделать все реже и реже. Впрочем, «за столом» — это я несколько приукрасил. Нарушать режим какой-то неполезной и обильной пищей было нельзя ни им, ни тем более мне, поэтому мы просто попивали вкусный чай, который прислали чьи-то родители с южных краев нашей необъятной страны.
— Да-а, Мишка, — восхищенно протянул Сеня. — Если бы мне тогда, в лагере сказали, что ты на Олимпиаду поедешь — я бы не поверил!
— Ну, ехать-то здесь не так уж и далеко, — попробовал отшутиться я. — Люди вон с других континентов прилетают — и ничего.
— Да ладно, Миш, не скромничай, — подхватил Лева. — Ты действительно растешь какими-то немыслимыми темпами. Семеныч нам нет-нет да и скажет что-нибудь вроде «А вот Миша…»
— Да, поэтому не мог бы ты как-нибудь притормозить в развитии, а то сколько нам можно уже это слушать, — встрял Колян, и мы рухнули от хохота.
— Это вряд ли получится, — признался я.
— Ну ничего, — проговорил Шпала, когда все отсмеялись, — главное — нам тоже продолжать тренироваться. Тогда, глядишь, и кто-нибудь из нас на следующую Олимпиаду поедет.
— А мне, представляешь, — снова оживился Сеня, — мать говорит: дескать, ваш Мишка на Олимпиаде будет выступать, может, он по знакомству как-нибудь и тебя куда-то пропихнет? Ты бы знал, каких трудов мне стоило ей объяснить, что в спорте это не работает. Что можно, конечно, пропихнуть «своего парня» куда-нибудь выступить, но, во-первых, не на уровне Олимпиады, а во-вторых, после того, как этот «свой парень» облажается на весь спортивный мир, о нем больше никто и нигде слышать не захочет. Вот ведь представления какие у людей!
— Думаю, дело тут все-таки не в представлениях, — мягко поправил я приятеля, — или, во всяком случае, не только в них. Мама-то все-таки за тебя переживает, хочет, чтобы ты каких-то вершин достиг…. ну, в общем, чтобы она тобой гордилась, понимаешь? Ну значит, она как умеет, так и советует.
— Да я понимаю, — задумчиво ответил Сеня. — Я вот, честно говоря, когда тренируюсь, нет-нет да и представлю себе, как я тоже выступаю на каком-нибудь международном чемпионате, а родители на трибунах сидят и смотрят, как мне медаль на шею вешают. И сразу откуда-то силы появляются, даже если я сильно устал!
— Ну вот! — подбодрил его я. — Думаю, у тебя все это тоже еще впереди. Не зря же Семеныч тебя тогда вместе со мной на соревнования направил.
— Я думал об этом, — кивнул Сеня. — И знаешь что? Я вот для себя решил, что в следующем году точно постараюсь попасть на какие-нибудь соревнования и выиграть! Как ты думаешь, у меня получится!
— Обязательно получится! — заверил его я.
— Слушайте, что мы, в самом деле, как на выпускном, — вмешался Колян, — Напутственные речи, рассуждения, кто куда пойдет — осталось только зарыдать еще, честное слово. Давайте-ка лучше еще чайку вскипятим!
Чай действительно был хорош, от такого предложения никто отказываться не стал, и дальше беседа потекла с новыми силами. Ребята травили анекдоты, пересказывали байки, услышанные от других спортсменов, строили планы на дальнейшую профессиональную жизнь, а я слушал их и думал о том, что, может быть, нам в последний раз удалось вот так собраться и неторопливо посидеть нашей старой компанией. В этом смысле сравнение с выпускным было, пожалуй, самым точным из возможных.
— А я вот вчера историю слышал, — заговорил Лева, отхлебнув очередную чашку ароматного дымящегося напитка, — боксер слетел с соревнований прямо в последний момент! Буквально за день до чемпионата то ли мира, то ли Союза неудачно подвернул ногу на лестнице — и привет. Даже представлять не хочу, как ему было обидно!