Ознакомительный фрагмент
дверной косяк. Надо ли говорить, что мне такое отношение ой как не понравилось. Но сделать-то я ничего не мог, поэтому пока пришлось смириться и идти, куда ведут.Целый день я изображал хвостик, следуя за этим дедом, и, надо сказать, возненавидел я его за этот день всей душой.
Не могу с уверенностью сказать, чего хочет добиться старик, но скорее всего пытается сломать ребёнка, внушить чувство ужаса к себе и сделать послушной игрушкой. За малейшую провинность, к числу которых относилось любое промедление в выполнении команд старика, следовало наказание в виде удара хворостиной. Уже ближе к обеду я просто не мог сидеть на избитой заднице, и мне со страшной силой хотелось прирезать этого деспота. Весь день мы с ним носились на пролётке по немаленькому поместью, и не проходило часа, чтобы я не отхватил хлесткий удар по заднице хворостиной, которая, казалось, приросла к руке старика.
Этот урод настолько меня измотал, что в голове у меня кроме мысли «ну нафиг такое воспитание» ничего другого не появлялось.
Что говорить, если в памяти не особо отложилось, что я увидел за день в поместье. К вечеру у меня не осталось сил не то что нормально поужинать, я даже не смог рассказать маме об этих издевательствах. Вырубился, кажется, ещё за столом.
Следующий день поначалу ничем не отличался от предыдущего.
Проснулся от знакомого «бу бу бу» за стенкой. По-быстрому сбегал на горшок. Немного подумал и начал самостоятельно одеваться, благо вчера приметил, где что лежит. В голове у меня при этом крутилась куча планов, как избежать опеки старика, а лучше — дискредитировать его в глазах мамы. Сомневаюсь, что хоть какой-то матери понравится, что её ребёнка избивают у нее на глазах. Так что мне нужно спровоцировать старика на необдуманные действия. Посмотрим, чем это все может закончиться. Если не поможет — хоть из дому уходи, что в моем нынешнем возрасте смерти подобно.
Кстати терзал меня и ещё один вопрос: неужели мама не видела у меня на заднице последствия воспитания? Ладно в спальне вечный полумрак и что-либо рассмотреть не представляется возможным, но ведь наверняка в той же бане можно все увидеть.
Непонятно все и странно.
Сразу после завтрака, не дожидаясь, пока дед снова потащит меня на улицу, я покинул стол раньше него и под недоуменный вскрик мамы понёсся на выход из дома со всей возможной скоростью.
Снаружи я не задумываясь кинулся на выход из усадьбы — просто ещё вчера подметил, что во дворе спрятаться негде, а вот за воротами, в обширных диких кустарниках или зарослях крапивы можно скрыться без особых проблем.
Выбрал я, кстати сказать, в качестве укрытия как раз крапиву. Вряд ли кто догадается, что ребенок туда полезет, поэтому я и решил прятаться именно там.
Обжегся, конечно, притом сильно, но боль перетерпел, хоть и чувствовалась она на порядок сильнее, чем во взрослом теле. Зато затихарился надёжно.
Сидеть мне в своём укрытии пришлось больше часа, ровно до того момента, когда ругающийся как сапожник дед уехал на своей пролётке.
Надо сказать, искали меня на совесть, звали, кипишевали и обшарили все ближайшие заросли, но вот в крапиву и не подумали лезть. Поэтому и не нашли.
Дождавшись отъезда деда, я аккуратно выбрался из крапивы и деловито направился к заплаканной маме, которая, увидев меня в целости и сохранности, казалось, сошла с ума. Сначала нашлепала по попе, причем скорее погладила, боясь причинить боль, потом зацеловала и затискала, причитая, как она испугалась. В общем, проявила в полной мере чувства перепуганный мамы, и это затянулось надолго.
Только когда она немного успокоилась, я приступил к реализации своего плана и спросил ее:
— Мама, а ты меня совсем совсем не любишь?
Сказать, что озадачил её этим вопросом, это ничего не сказать. Мама растерялась, из глаз у неё снова полились слезы, но она все же смогла ответить:
— Что ты такое говоришь, Ванечка? Да я тебя больше жизни люблю.
— А почему ты тогда позволяешь этому злобному старику издеваться надо мной?
Мама немного отстранилась и, чуть улыбнувшись, ответила:
— Нет, Ваня, ты неправильно все понимаешь. Дедушка хочет для твоего же блага научить тебя управлять имением и передать тебе все свои знания, которые необходимы человеку твоего положения.
Угу, про положение я позже узнаю поподробнее, сейчас надо ковать железо, пока оно горячее.
— Мама, а ты точно знаешь, что он учит, а не просто издевается?
Говорил я максимально серьёзно, глядя маме в глаза, и, похоже, её проняло.
— Ваня, я не понимаю, почему ты так говоришь.
— Мама, а ты любишь спектакли?
— Странный вопрос, к чему ты его задал? И откуда вообще знаешь о спектаклях?
Я проигнорировал её вопрос и предложил:
— Мама, а давай устроим спектакль, и ты посмотришь своими глазами на методы воспитания деда.
Было хорошо видно, что женщина не на шутку озадачена поведением ребёнка, которое ему совершенно не свойственно, и не понимает, как себя вести. Чтобы она приняла нужное мне решение, я начал канючить.
— Мама, ну пожалуйста, если правда меня любишь, давай сделаем, как я прошу.
Ну да, я сейчас нагло манипулировал и давил на слабое, а что мне оставалось делать. Терпеть издевательства и ждать, пока вырасту и смогу дать отпор? Плохой вариант, так ведь можно и в известный ящик сыграть, что, вероятно, и случилось с ребёнком, чьё тело я занял. Нет уж, раз подвалила мне ещё одна халявная жизнь, буду всеми силами стараться её сохранить. Да и вообще — жить хочется в любви и согласии, а не в страданиях и истязаниях. Поэтому я сейчас стараюсь изо всех сил в надежде на лучшее будущее.
Мама колебалась ещё довольно долго, но все же согласилась. Да от нее и не требовалось ничего сверхсложного. Только и надо, чтобы она к возвращению деда была там, откуда ей все будет хорошо видно, а сама она останется незамеченной.
Это уговорить её было сложно, а когда она наконец согласилась, то включилась в эту своеобразную игру со всем старанием.
Подходящее место для скрытого наблюдения подобрали довольно быстро. Не очень приятное для благородной дамы, но в плане скрытого наблюдения — лучше не придумаешь. Из глубины конюшни просматривался практически весь двор, а вот тем, кто был во дворе, увидеть стоящего внутри человека, было проблематично. Мама хоть и покривила маленько свой симпатичный носик, но согласилась, что лучше не придумать, поэтому скрепя сердце