Ознакомительный фрагмент
почему-то сдержался. Словно он и впрямь был моим родным дедом. Черт его знает, может, и моя бабка согрешила с водолазом? И тем водолазом был ныне великовельможный Григорий Трофимович?К Октябрьскому я подъехал минут через двадцать. И опасаясь попасть на глаза дежурного, быстро прошмыгнул мимо ОДЧ к лестнице. А войдя в кабинет, сразу же набрал внутренний номер Стаса.
— Зайди ко мне, есть разговор! — пригласил я потенциального выгодоприобретателя, — И давай быстрее, мне работать еще надо!
Пока Гриненко шел, я успел вытащить из сейфа и разложить на столе дела.
Старлей на правах друга ввалился в кабинет без стука и уселся за стол Иноземцевой.
И вопросительно уставился на меня, не желая попусту сотрясать воздух.
— Завтра нам с тобой надо будет по личному делу на пару часов из РОВД отлучиться! — начал я грузить опера, — Желательно после обеда. В одиннадцать-тридцать мне в городе по другому важному делу быть надо. Думаю, что за час я управлюсь.
— Тютюнник, сука, последнее время поджирает меня не по-детски и каждый шаг мой контролирует! — состроил кисляк на физиономии Стас, — Он даже раза три мои встречи с «шуриками» проверял. На отлучках со службы поймать хочет, тварь! Но, если очень надо, Серёга, то я рискну! — мой друган решительно мотнул головой.
— Это не мне, это тебе надо! — перебил я его, желая сэкономить время и что-то успеть до вечерней сходки у Данилина. — Нас с тобой завтра ждут в мебельном на Гагарина, будем тебе кухню выбирать и спальню.
Мой соратник по борьбе с преступностью в отдельно взятом районе выкатил глаза. Потом провёл ладонью по столу, смахивая с него крошки и пыль которых там не было.
— У меня столько денег нет! — тихо прошептал он. — И занять не у кого!
— У меня есть! — не стал я затягивать разговор, — Не очень много, но тебе на мебель хватит. Ты только не говори никому, что это я тебе их одолжил. Даже жене не говори!
— Не, я так не могу! — мелко затряс головой Станислав, — Это же какие деньжищи, чем я отдавать буду⁈ Нет, спасибо тебе, конечно, но никак не получится!
Гриненко своей отчаянной грусти не скрывал. Как и всякий опер, мыслил он быстро. Почти так же, как и ел. Перспективу завоза в новую квартиру еще более новой мебели он уже оценил. И, скорее всего, он даже представил, как это событие возвысит в глазах жены его рейтинг, как главы и добытчика. Рейтинг, который и так уже витал выше облаков, после того, как они с законной супружницей и детьми вселились в генеральскую квартиру на Садовой. Особенно, после стольких лет нищеты и прозябания в коммуналке. С перспективой получения двухкомнатного «трамвайчика». Смутной и растянутой на несколько непредсказуемых лет перспективой. И неизбежно в какой-нибудь зажопине на пролетарских окраинах города.
Но опер Гриненко, имея чисто русскую фамилию, не был бы опером, если бы не почуял в моём предложении подвоха. Через несколько ударов своего взволнованного хохляцкого сердца он уже смотрел на меня с надеждой.
— А можно в рассрочку? — робко и еще тише произнёс он, — Мы с Маринкой в эти выходные к её родителям метнёмся, у них деньги есть, я знаю! И своих я тоже напрягу! — глядя на меня, Гриненко даже дышать перестал. Так уж ему захотелось наполнить новые стены новыми кроватями, столами и прочими тумбочками!
А в моей голове тем временем друг о друга бились совсем другие мысли. Разнознаковые и до невозможности противоречивые. Трофейных денег у меня было, как у дурака махорки. Как-то так получилось, но в нашем городе я, без осознанного на то умысла, превратился в Рокфеллера Поволжья. В подпольного Корейко из внутренних органов социализма. И тратить мне эти фантики было некуда и не на что. Если уж на то пошло, то я о них и не вспоминал. Честнее сказать, вспоминал, но крайне редко. И больше с беспокойством, нежели с алчной радостью. Оскомину я сбил еще в прошлой жизни, когда после МВД потрудился в одной известной на всю страну госкорпорации. В которой моё директорское жалованье в одном из её отдельных производств было неприлично большим. Настолько, что оно намного превышало фонд заработной платы следственного отделения Октябрьского РОВД. Но уже не в дереве, а в настоящих деньгах. В рублях американского образца, то есть.
Не пересказать, как мне хотелось оплатить Стасу все эти куски ДСП. Даже, если они привезены из заграницы, то они всё равно не то, что стояло у меня дома в прошлом бытии. Но для этого затхлого времени, любой румынский «Мираж» из отлакированной деревоплиты с бронзовой фурнитурой, еще долго будет считаться мебелью премиум-класса.
Но, как взрослый и битый жизнью мент, я хорошо понимал, какие мысли начнут роиться в голове моего друга, когда первоначальный морок спадёт с его разума. А ведь он каждый день будет видеть эти дрова. Видеть и неизбежно задумываться, откуда у лейтенанта Корнеева такие деньжищи? И сколько на самом деле у него этих деньжищ, если он так легко с ними расстаётся⁈ Но, главное, откуда они?!!
— С деньгами я вроде бы разобрался и завтра мне их дадут! В долг дадут! — уточнил я, решительно ступая я на тонкий лёд недопонимания со стороны друга. А, быть может, и того хуже, — На длительный срок обещали деньги! — добавил я, — Если сейчас не выкупить, то потом такого случая уже не представится. Не маленький, сам понимаешь! Хотя, ты решай своим разумом. Но я бы на твоём месте долго не раздумывал! — уже почти сожалея о содеянном, подпалил я все мосты для отступления.
— А сколько денег надо? — снова шепотом задал главный вопрос, еще совсем недавно казавшийся бесстрашным, опер, — Я просто боюсь, что не потяну.
— А ты не боись! — продемонстрировал я другу уверенную улыбку мильёнщика, реально опасаясь, что заробевший Гриненко сдаст назад, — Что-нибудь придумаем! В рамках действующего законодательства, разумеется!
Эту последнюю фразу я уже добавил в качестве контрольного выстрела. Успокоив друга, если не наповал, то настолько, чтобы он сегодня уснул без валерьянки.
— Тогда ладно! — мигом расплылся в счастливой улыбке чрезмерно совестливый хохол, — Тебе я верю! Ты, Серёга, обязательно что-нибудь придумаешь! В этом я нисколько не сомневаюсь!
Спихнув на меня бремя финансовых обязательств, старший лейтенант Гриненко окончательно ожил и даже пустился в рассуждения о будущем интерьере своих хором.
Мне, чья не менее новая мебель по большей части всё еще была не распакованной, эти бредни друга были неприятны. И я вежливо, но твёрдо выпроводил его из кабинета.
Я еще успел