Если бы кто-то узнал о моей истинной внешности, он бы меня не понял. Зачем мне себя уродовать? На самом деле все просто, я не хотел выделяться, мечтая о спокойной жизни. Прежнее существование казалось мне адом. Днем серьезные тренировки с мастерами, оказавшимися хуже самых злобных сержантов. Хотя в армии не был, но старые фильмы любил посмотреть. А ночью приходилось отбиваться от домогательств сладострастных дамочек, преследовавших в доме повсюду. Если бы они не были моими мачехами, то бог с ними, но конкуренция с отцом днем выходила мне боком.
Когда, наконец, получу свободу, мечтаю взять иную фамилию, начать жизнь с чистого лица. Поэтому вот уже несколько лет маскируюсь, дабы никто меня не видел в истинном виде. Закончив учебу, сменю внешность очкарика-ботана на что-то нейтральное, дабы не мешало собственному бизнесу. Я не общителен. Меня можно назвать социофобом, ведь одному жить гораздо проще. Но еще больше не люблю женщин, психолог сказал бы, что у меня детская травма. Нет, я их не боюсь, но все же опасаюсь, поэтому держусь стороной. А еще ненавижу свою внешность, истинную, доставшуюся от матери. Именно из-за нее у меня неприятности в жизни. Мать я не помню, от слова совсем. Она меня бросила в раннем детстве, а вот внешность осталась.
Сполоснувшись после тренировки, посмотрел на себя в зеркало. На меня смотрел ооочень симпатичный парень, прямо плейбой с яркими синими глазами, с четко очерченными скулами и прямым носом. Мне бы в кино сниматься, вот только известности не переношу. Все беды в моей жизни из-за внешности и повышенного внимания. Парням часто хочется поправить мне фейс, когда девушки проявляют нескрываемый интерес. Хоть я и не корейский смазливый айдол, но почему-то так же страдаю, обзаведясь фанатками на пустом месте. Вы пробовали так жить, когда даже не можешь выйти из дома? В мои четырнадцать я это узнал, сменив за год более пяти школ. Пришлось прикупить профессиональный грим и пройти курс визажиста. Только после этого удалось доучиться.
— Почему у других людей все, как у всех? Есть куча недостатков, живут как хотят, делают что нравится? — спросил сам себя, вспоминая, как ненавидел отца, нанимающего для меня самых жестоких учителей. — Лучше бы отдал в какой-нибудь приют и забыл о сыне.
Вот только наследников у отца больше не было, как бы он не старался. Несмотря на сильную неприязнь, тот строил на меня свои планы. Поэтому я не хотел оправдывать его ожиданий, создав из себя унылое чучело. Сегодня еще урок магии, которого избежать не получится. В санчасть я не пошел, решив отсидеться в комнате. Тяжело вздохнув, снова наложил уродующий внешность грим, остался доволен результатом.
Неизвестно какие факторы повлияли на людей, но за последние тридцать лет уровень мутаций в виде развития магических способностей сильно вырос. Нет, фаерболами швыряться никто не стал, людей превращать в лед и камень тоже. Мутации начались на уровне сознания. Бесконтактный бой, чтение мыслей и эмоций, различный гипноз, внушение и даже частичное управление разумом. Еще боевое предвидение, наведение иллюзий и морока. Целительство сделало большой рывок в своем развитии и магия проклятий, куда ж без нее. Это я перечислил лишь те, которые практиковали в моей группе одаренные. Я же не мог похвастаться ничем, кроме как аналитическим мышлением, хорошей памятью и голливудской внешностью. Но ничего из этого выставлять напоказ не хотел.
Тренировки проводились на полигоне, специально оборудованным якобы для магии, а по факту обнесенным простым барьером из орфстекла. Возможно, у кого-то способности и посерьезнее, но только не у нашей группы. Самуэль Гаврилович встретил учеников в черной мантии, хорошо, что без магической шляпы и волшебной палочки. Тут у нас не Хогвартс, но тоже способности впечатляли.
— Сегодня отрабатываем по очереди свои навыки на противнике, — он обвел взглядом группу и почему-то остановил взор на мне, разукрашенном на предыдущей тренировке. — Оболенский, тебе необходимо научиться защищаться от магического воздействия. Сегодня ты будешь для группы тем самым противником.
Они что, сговорились между собой, почему я должен стать грушей для окружающих? Слышал где-то, если человек выставляет себя жертвой, то его каждому хочется ударить, да побольнее. Почему-то образ безобидного «ботана» работает неправильно, как образ жертвы. То тренер помогает моему сопернику советами, то учитель магии выбирает меня в качестве мальчика для битья. Но может он таким образом хочет пробудить во мне магию? Думать об этом даже не хочу и постараюсь ничего в себе магического не открывать.
— Оболенский, выйди в центр и попытайся отразить атаку Гавриловой. Она попробует прочесть твои мысли, а ты постарайся их скрыть, — мысли скрывать не такое уж сложное дело. Надо просто думать о какой-нибудь хрени, желательно сложной и непонятной.
Гаврилова, которую переименовал в Ромашку, встала напротив и уставилась пристальным взглядом, словно хотела прожечь во мне дырку. Девушке я посочувствовал, ведь обмануть менталиста вообще не составит труда. Ему приходится вечно гадать. Человек на самом деле так думает, или хочет, чтобы менталист поверил в то, что он об этом сейчас думает. Я же не стал изгаляться, начал в уме производить расчеты алгоритмов, выстраивая цепочку примера из высшей математики. Говорил же, отец выбирал для меня жестоких учителей. Напарница аж покраснела от напряжения, не в силах понять мои мысли. Я же увлекся, полностью сконцентрировавшись, дабы не сделать ошибки. Прекрасно знал, что девушка в математике не сильна.
— Псих, ты что ли, алгоритмы считаешь? У меня какие-то цифры возникают в уме, — она разочарованно смотрела на меня, словно я не оправдал ее ожиданий.
— Гаврилова, сосредоточься и воспроизведи мысли Оболенского, иногда это может быть очень полезной информацией. Например, сложный шифр, код от сейфа или номер телефона, — учитель и не захотел прекращать эксперимент. Я же продолжил производить расчеты.
— Ничего такого он не думает, это что-то из высшей математики, в которой я не сильна, — расстроилась девушка, провалив поставленную задачу.
— Хорошо, Оболенский, теперь подумай о чем-нибудь ином, более приземленном, — учитель явно сейчас подыгрывал ученице, подставляя меня, и это мне не понравилось. Захотелось напакостить. Представил Гаврилову голой в душе, напевая знакомую мелодию одной старой группы, под которую стриптизерши в клубе до сих пор снимают одежду.
— Учитель, он вообще перестал здраво мыслить. Не думаю, что смогу прочесть его мысли, — первой сдалась пунцовая девушка, узнав то, что ей не понравилось.