Назвал Владимира «убогим»,
А Ольгу — «драною дырой»…
Ну и так далее.
Сейчас же начальник лаборатории увлеченно распевал куплеты, где-то на рубеже XIX-XX веков сочиненные студентами духовных семинарий и академий. Известно, что в те годы учебные заведения, готовящие будущих священнослужителей, были главнейшим рассадником озорного циничного юмора, да и вообще самого отвязанного вольнодумства… И вот теперь эти бессмертные творения голосил Климовских, выдерживая мотив и манеру церковной службы, сильно растягивая последние слова куплетов:
Лишь стоит нам напиться,
Само собой звонится,
И хочется молиться — у-ми-ли-тельно-о!..
Коль поп и в камилавке
Валяется на лавке,
Так нам уж и в канавке — из-ви-ни-тель-но-о!..
Диакон из собора,
Накушавшись ликера,
Стоит возле забора — нак-ло-ни-тель-но-о!..
Монахини святые,
Жопы салом налитые,
Наливки пьют густые — у-сла-ди-тель-но-о!..
Наш ректор семинарский
В веселый вечер майский
Глотает ром ямайский — про-хла-ди-тель-но-о!..
Тамбовская же бурса,
Возьми с любого курса,
Пьет водку без ресурса — и-зу-ми-тель-но-о!..
А пономарь Пелагий,
Большой любитель влаги,
По целой пьет баклаге — у-ди-ви-тель-но-о!..
А я как ни стараюсь
И с ним не состязаюсь,
От четверти валяюсь — по-ло-жи-тель-но-о!..
Возможно, песня имела продолжение, но мне узнать его было не суждено, потому что женский голос взял верх:
— Владимир Павлович, ну как не стыдно, а? Вы же взрослый человек! Ведь опять на построении срамить будут при солдатах. Да и вообще…
По мелодичному голосу, обворожительному даже в укоряющих интонациях, я узнал Ангелину. И бухой Климовских тотчас же подтвердил это:
— Эх, Геля!.. Стыдно, когда видно!
— А я, стало быть, не вижу? Конечно, я не человек, при мне можно нализаться до потери разума…
— Г-геля, не надо клеветы! Я в своем уме.
— Где ж это в своем, если частушки похабные поете!
— Э, дура какая… Это не частушки, а т-так… так называемые с-се… семинарские припевки. Между прочим, у меня предки из д-духовного сословия!..
— Между прочим, сегодня Демин дежурный по части, вот он вам такое сословие покажет, что конец света будет рядом!
— А наплевать мне на него!.. — задорно и дерзко ответствовал Климовских, однако, слова лаборантки с запозданием, но все же достигли его сознания.
— Демин… В смысле — Демин? Подожди… Горбенко должен был сегодня заступать⁈
— Не знаю я, кто кому чего должен, но заступил Демин. И сюда он зайдет обязательно, это уж как пить дать.
— Гм… Пить дать. Дать пить… А это может быть!
— То-то! Дошло, кажется. Ладно, Владимир Палыч, вы тут побудьте, я в столовую, чаю горячего принесу, приведите себя в порядок.
— Д-дело говоришь! Давай.
Быстрые легкие шаги зазвучали за дверью, приближаясь. Я подтянулся, застегнул крючок шинели.
Дверь распахнулась, Ангелина выпорхнула на крыльцо — у нее вообще была на диво летучая, невесомая походка.
Налетев на меня, девушка удивленно распахнула глаза. Но в словах никакого изумления не было:
— Привет!.. Ты какими путями-дорогами здесь?
Я зачем-то хотел соврать, что случайно, но в последний миг почему-то передумал.
— Да если честно… — усмехнулся, — услыхал, как твой начальничек горланит. Заинтересовался. А потом твой голос услышал.
Она иронически вздохнула:
— Да уж, это он умеет… Слушай! Раз уж пришел, и время есть, не подождешь меня? Я в столовую, принесу этому оглоеду чаю горячего. А к тебе дело есть небольшое.
— Лады!
— Ты только следи, чтобы дежурному по части на глаза не попасть. Оно тебе надо?
— Совсем не надо.
— Вот и я так думаю. Смотри, отсюда все хорошо видно. Если заметишь Демина, вот так за гараж шмыгнешь, а там тропинка есть к вашим вольерам…
— Знаю.
— Тогда подождешь?
— Конечно.
— Я быстро! — и она улыбнулась.
Вот что она умела — двигаться с какой-то волшебной, по-хорошему ведьмачьей быстротой. Я глазом не успел моргнуть — а она уже на полпути к столовой…
Сумерки надвигались. Свежело. Из лаборатории меж тем донеслось сперва тонкое стеклянное звяканье, а потом фырканье и кряхтенье. Старший прапорщик, видать, догонялся, и к моменту, когда появилась Ангелина с фаянсовым заварочным чайником, из-за двери слышался уже неустойчивый храп.
— Все спокойно? — спросила лаборант.
— Более чем.
— То есть?
— То есть спит, похоже.
— Вон как! Ну так это и к лучшему. Заходи.
Зашли. Начальник лаборатории почивал сном младенца прямо за лабораторным столом. Переместить его куда-нибудь никакой возможности не было, поэтому Ангелина лишь пристроила его поудобнее.
— Ну, кажется… пойдет.
И, выпрямившись, взглянула мне прямо в глаза.
Странно. Мне в общем-то несложно прочесть мысль, выраженную во взгляде… Но в данном случае я не сумел ее разгадать.
Глава 17
— Слушай, — сказала она, отводя глаза. — Я хотела с тобой поговорить…
— Конечно, — ответил я вежливо. — Слушаю.
Ситуация, что и говорить, деликатная. Не сомневаюсь, что сплетни о романе рядового и вдовы подполковника разнеслись если не на весь город, то на всю нашу часть точно. Включая, разумеется, гражданских служащих
Я, впрочем, предвидел наш разговор с Ангелиной и к нему подготовился. Правда, поехал он в такую сторону, какой я не ожидал.
— Да… — девушка оглянулась. Климовских, похоже, обрел временную «экологическую нишу», полулежа за столом. Похрапывание его стало ровным, мирным.
— Я хотела сказать, — повторила Ангелина, — понимаешь…
Как-то она увязла в этих повторах, и мне это, признаться, поднадоело.
— Ангелина, — я едва удержался от того, чтобы поморщиться, — ты не решаешься что-то произнести?.. Да не тяни, скажи! Неужто не пойму⁈
За время этого краткого монолога я успел подготовить себя ко всему, включая словесный выстрел: «я беременна». Однако прозвучало иное.
— Да, — согласилась она. — Ну, словом…
Она все-таки еще малость словесно поелозила, прежде чем раскрыть суть. Суть оказалась такова.
Жизнь лаборантки на протяжении долгих… ну ладно, пусть не долгих, пусть нескольких лет тянулась в зоне мужской засухи. Да, набегали тучи-облака в лице прапорщика Климовских, норовившего схватить то за жопу, то еще за какое-нибудь нежное женское местечко. Без этого не обошлось, но Ангелина быстро отвадила ветхого ловеласа обещанием плеснуть в рожу кислотой или еще каким химикатом. Помогло. Трухнул, отстал. Да и других мужиков Ангелина отшивала, считая, что она им не по Сеньке шапка…
— Ну… — здесь она криво усмехнулась, — одна моя знакомая язвила — мол, ты,