— Ну, мне только того и надо! — смеялся Богомилов. — Тут же отзвонился, сообщил шефу. И поехали.
В дороге мило болтали о пустяках. На КПП даже не пришлось объяснять дежурному по части Бычкову, что к чему… Словом, в кабинет командира чиновница исполкома шагнула, преисполненная собственной значимости.
И была удивлена, увидев там Михаила.
— О, Миша! — воскликнула она приветственно. — И ты здесь⁈
— Как видишь, — суховато молвил тот. — Садись. Поговорим.
Глава 15
На лице Марины выразилось легкое недоумение. Но она послушно села…
— А ты ее вообще видал когда-нибудь? — внезапно спросил меня Богомилов.
Я Марину Горшенину отродясь не встречал, о чем честно и поведал.
— Понятно.
Тут лейтенант как будто призадумался.
— А что? — я вежливо вытянул его из данного состояния.
— Да… — протянул он и очнулся: — Да понимаешь, она действительно своеобразная особа.
Своеобразие заключалось и во внешности, и в одежде. Сотрудница исполкома щеголяла в брючном костюме, что формально на работе не запрещалось, однако никто из женщин не решался предстать там в таком виде. В советские-то времена, да в глубокой провинции, где хранились патриархальные нравы… А Горшенина — пожалуйста, и слова ей не скажи. Что же касается внешности, то это, как говорится, на любителя: выше среднего роста, тонкая, стройная… По мнению Богомилова, она эту стройность искусственно культивировала, пребывая на жесткой диете. Видимо, считала худобу чем-то изысканно-гламурным, черт ее знает. Опять же, по словам лейтенанта, если б она прибавила килограмма три-четыре, то стала бы намного интереснее… но у культуртрегерши, похоже, были свои взгляды на эту секцию эстетики. Лицом она отдаленно походила на актрису Светлану Светличную в молодости — тоже спорная картина, но кого-то безусловно, такое цепляет. То есть, в целом эффектная моложавая барышня, смотрящаяся заметно моложе своих лет. А ей где-то за тридцать, если не тридцать пять.
— Вы знакомы? — с подъемом спросил Романов.
— А как же, — усмехнулся Михаил. — В школе вместе учились. Правда, я годом позже кончил, но разница невелика. Да и жили рядом. Если не одном доме, то в одном квартале.
— Точно так и есть, — подтвердила Марина вроде бы весело, но за радостной интонацией спряталась легкая озабоченность: девушка она была неглупая, и смекнула, конечно, что однокашник здесь не просто так. И она решила открыть забрало: — Миша, а ты вроде бы двинулся по линии… э-э… компетентных органов, если я не ошибаюсь?
— В принципе нет, — усмехнулся Михаил. — О том у нас и речь пойдет.
— Вот как? Ну хорошо. А почему здесь⁈
— Есть причина, — спокойно молвил КГБ-шник. — А теперь послушай… Дело очень серьезное. Исключительно. Ты же член партии?
— Нет, — слегка оторопела Марина. — Но… в ноябре или декабре должны рассматривать на собрании. В кандидаты.
Конечно, сотрудники органов исполнительной власти в СССР практически полностью состояли в рядах КПСС, но культотделы все-таки стояли несколько особняком, для них работников таких строгостей не было, к тому же одним из официальных столпов государственной системы считался «нерушимый блок коммунистов и беспартийных». За этим даже бдительно следили: чтобы какой-то процент беспартийных присутствовал и в органах власти, особенно в Советах разных уровней вплоть до Верховного Совета СССР. А в сфере культуры, повторюсь, в науке, в искусстве, с этим делом обстояло куда более вольготно, чем в обычных отраслях. Не были редкостью не состоящий в КПСС физик-академик или народный артист СССР… Ну, а Марина Горшенина только готовилась стать кандидатом в члены партии. Кандидатский срок составлял год, после чего кандидат практически автоматом становился членом партии. Быть кандидатом и не стать полноценным партийцем?.. Ну, для этого надо было как-то сильно накосячить. Наверняка такое бывало. Но очень редко.
Михаил удовлетворенно покивал, услышав, что вскоре состоится прием в кандидаты. Хотя, скорее всего, знал это — неужели не выяснил перед беседой?.. Маловероятно.
— Так, — сказал он. — Это очень хорошо. А паспорт у тебя с собой?
— Всегда, — с изумлением ответила Марина, все глубже осознавая серьезность ситуации.
— Разумно.
Чекист был абсолютно невозмутим.
Он расстегнул папку на «молнии», стал копаться в ней, копался долго, и Марина не выдержала:
— Так что с паспортом? Нужен?
— Конечно.
Движения культурной чиновницы стали поспешными, пожалуй, даже суетливыми. Она полезла в сумочку, вынула паспорт в красивой кожаной обложке:
— Вот.
— Давай, — Михаил протянул руку.
Паспорт Марина дала, но не выдержала, спросила:
— А в чем дело-то, Миша? Все так серьезно у тебя!
— Ну а я кем работаю? Массовиком-затейником?
Горшенина сдвинула брови:
— Это что, в мой огород камень?
— Ну вот еще! Какой камень? Я фактически говорю. Просто я не культмассовый сектор, это не по моему ведомству. Да у меня и чувства юмора нет. Если уж правду говорить…
Под эти поучительные речи Михаил достал, наконец, из папки лист бумаги посредственного качества. С одной стороны пустой, с другой —
— Читай, — велел он.
— Вслух? — не удержалась от остроты Марина.
— Про себя, — без малейшего шуточного оттенка сказал КГБ-ист.
Марина сделала сложное мимическое движение, труднопереводимое на язык слов. Бумагу, конечно, стала читать.
— … И я, знаешь, вот так наблюдал за ее реакциями, старался ничего не упустить! — похвалил себя Богомилов.
— Понимаю. Результат?
— Результат таков: она была удивлена. Это несомненно. Но старалась держаться спокойно. Как бы — я чего-то такого и ожидала от жизни… Хотя, конечно, на самом деле не ожидала.
Бумага была еще не о сотрудничестве, а всего лишь о неразглашении.
— Внимательно прочитала? — спросил Михаил.
— Это моя работа… в какой-то мере, — не без язвинки ответила Марина, — внимательно читать документы.
— Тем лучше, — прозвучал безмятежный ответ. — Подпиши. Дату не забудь. Вот ручка.
— У меня своя есть.
— Отлично.
Если сконцентрировать, то в тексте было сказано примерно так:
Я, такая-то… паспортные данные… предупреждена о том, что содержание беседы, проведенной со мной сотрудником КГБ… таким-то… категорически не подлежит разглашению… В случае нарушения мною данной подписки…
И далее перечень суровых кар.
По словам Богомилова, Марина больше заинтересовалась, чем напугалась. Ей явно польстил ход событий. Или,