— Вот он, — торжественно провозгласил Гордий, указывая на деревянные и металлические трубы, тянущиеся к городской стене с севера.
Иногда эти трубы ныряли в землю и надолго скрывались под поверхностью. Можно было только гадать, как там все устроено, но я надеялся, что Гордий знает свое дело и не замуровал трубы намертво бетоном, а в случае аварии мы сможем добраться до места утечки.
Подойдя ближе, я сразу ощутил запах газа, немного другой, чем в городских квартирах в двадцать первом веке. Все-таки, здесь был необработанный природный газ. Осмотрев конструкцию, я убедился, что она вполне надежна и хорошо закупорена.
Ближе к городу газопровод выходил из земли и шел над поверхностью, а вот дальше от города по большей части находился под землей. Если варвары найдут газопровод и захотят навредить городу, то им придется повозиться, чтобы найти его.
— Отлично, — сказал я. — Запускайте его. Теперь поехали в город, посмотрим, как работает.
Гордий отправил одного из помощников на болота, запускать газ в трубы, а мы тем временем отправились в Равенну, к ближайшему к трубопроводу кварталу, где к газу подключили пару домов и около десятка уличных фонарей. Когда я приехал, фонари уже весело горели, шипя ровным, чуть голубоватым светом.
В домах газ тоже использовался для отопления, подогревая большой котел с водой, который, в свою очередь, накалял теплые полы гипокауст. Гордий обещал в дальнейшем обустроить и некое подобие газовых плит, чтобы обитатели домов могли готовить пищу на газе.
— Все работает, — сказал я довольному строителю. — Ты сделал это. Давай проверим неделю-другую, как будет работать, а затем будем подключать другие дома и улицы. Это будет бесплатно, а вот за пользование граждане должны будут платить ежемесячно обусловленную сумму.
— Ладно, дальше помощники без меня справятся, — проворчал Гордий. — Я займусь каналом.
— Осторожнее там, — предупредил я его. — Если люди опять начнут бунтовать, привлекай Эрнака и его гуннов.
Мы распрощались и ко мне из-за поворота улицы тут же подъехал Хиларий, молодой всадник фрументариев, довольный и свежий, аж зависть брала.
— Великий властитель, — сказал он, белозубо улыбаясь. — Вы велели собраться, чтобы решить вопрос, как быть с прасинами и их недостойным поведением. Должен признаться, ваш план привел меня в восторг. Мы уже почти все приготовили, ждем вас на представлении в театре.
Либерия радостно захлопала в ладоши и я кивнул.
— Отлично, мы скоро будем там.
И мы отправились вслед за фрументарием вглубь города. Улицы его по-прежнему были забиты людьми, празднующими Либералии. Они кричали нам и звали идти вместе с ними. Многие женщины были обнажены и прикрывались длинными волосами, а на головы надели венки из виноградных лоз и листьев.
Театр располагался в центре Равенны, к югу от Капитолия. От него было рукой подать и до моего дворца. Здание было обманчиво небольшим, полукруглым, в нем уже начались представления, поскольку из-за стены доносились взрывы смеха зрителей и фразы, а также крики актеров. Кроме того, мне послышались стоны женщин, похожие на те, что возникают во время занятий любовью, но я счел, что это мне просто показалось.
Вход в театр был бесплатным. Сойдя с коня, Хиларий обернулся ко мне и протянул маску с изображением бога Януса, которую можно было натянуть на всю голову.
— А другого изображения не нашлось? — проворчал я. — Например, Юпитера или Меркурия? Впрочем, чего еще ожидать от тайной службы, кроме Януса?
— Говорят, бог Янус и вам благоволит, император, — улыбнулся Хиларий, натягивая на себя маску петуха.
Либерия тоже захотела себе головной убор и в небольшой лавке возле театра выбрала себе маску с изображением Венеры. Отлично, теперь все готовы. Камахан ничего надевать не стал, его свирепая рожа и так предупреждала любого проходимца, что не стоит приближаться.
Римский театр состоял из рядов для зрителей, вздымавшихся крутым полукругом перед сценой. Зрители сидели на каменных сиденьях, пространство между рядами было свободным, здесь могли запросто поместиться двое-трое человек.
Сцена была оформлена в виде башни, в которой происходило действо. Сейчас был день, вечером, наверное, ее освещали факелы и светильники. Я зашел со стороны Адриановых ворот и сначала не мог найти свободного места, все ряды были заняты зрителями.
Наконец, мы разместились в четвертом ряду, причем по большей части благодаря усилиям Камахана, растолкавшего публику локтями. Я довольно усмехнулся, потому что обзор отсюда открывался отличный.
Поначалу Либерия вышла передо мной и заслонила от меня происходящее, а затем я снова услышал протяжный женский стон и шлепки. Звуки очень походили на те, что раздаются когда люди занимаются любовью.
Причем, прислушавшись, я оказался заинтригован еще больше. Звуки были такие, которые раздаются тогда, когда занимаются не просто любовью, а страстным животным сексом. Ибо стонала не одна, а несколько женщин.
Заинтересовавшись до невозможности, я отодвинул возбужденно дышащую Либерию и поглядел на сцену. Да, слух нисколько не подвел меня. Любовью занимались на сцене театра.
Глава 6. Комедия и трагедия в двух актах
Я и раньше слышал, что на подмостках римского театра могут твориться всякие непотребства, но впервые увидел подтверждение тому собственными глазами. На сцене творилась дикая вакханалия. Никак иначе это назвать было нельзя.
Насколько я помнил, сегодня давали старинное римское представление под названием ателланы. Герений пытался объяснить мне, что это такое, но я запомнил самую малость. Это были небольшие комические сценки, где играли гротескные персонажи.
Среди них наиболее распространенными считались четверо основных, они-то и присутствовали на сцене. Это были Маккус-простак, толстый актер с лысиной, ослиными ушами и горбатый. Он строил из себя дурака, обжору и ловеласа. Затем был Букко-хвастун, толстощекий болтун и хвастун с огромным ртом. Третьим был Паппус, богатый и скупой старик, и, наконец, Доссенус, злой карлик, провинциальный «философ» и одновременно шарлатан.
Сегодня они вчетвером устроили праздник Либерий на сцене, обольстив по сюжету четырех придворных дам и выдав себя за при этом за галантных кавалеров, приехавших из императорского дворца. Когда я пригляделся к сцене, дела у всех четырех очень даже прекрасно пошли на лад.
Неприступные дамы, не поддавшиеся доселе их атакам, как раз сейчас сняли оборону и всю свою одежду, в том числе. Вернее, из одежды у них остались лишь маски.
На сцене, как я уже говорил, была изображена крепостная башня. Четверо мужчин-актеров изображали