Я села на принесённый слугами диван и приготовилась вытерпеть последнюю на сегодня историю, но начало было таким, что я даже ушам своим не поверила:
— Вижу, у вас горе, поэтому приготовил блюдо, которое может помочь с ним справиться, — сказал второй эльф, а у меня задрожали руки. И душа тоже задрожала. Потому что можно держаться, пока все делают вид, что ничего не произошло, но совершенно невозможно, когда тебе сочувствуют.
Он сказал про умерших, разбитые мечты, разочарования и горечь, которая пропитываем воспоминания. И эта горечь разливалась во мне и отравляла мысли, как корень боли внутри чёрного риса.
Он сказал про души, которые продолжают светить после смерти, и про то, что радостные воспоминания в свете потери могут казаться предательством, а планы на будущее — изменой. Но боль проходит, остаются пустота и спокойствие. Утешение.
Он сказал, что никто из ушедших не хотел обижать оставшихся. И я поняла, что никогда не поверю в слова отца, и не буду думать о Вейне плохо, но приму факт, что больше мы с ним не увидимся. Пусть так. Светлые воспоминания у меня останутся, а будущее… Оно у меня будет другое.
— …как мёд через все слои рано или поздно доберётся до риса, так и новые желания и мечты проникнут вглубь боли, изменят её вкус и дойдут до воспоминаний и разбитых надежд, помогут принять невозможность их исполнения и позволят строить новые планы.
У меня не было времени ждать, когда утихнет боль и горечь, но я поняла общий смысл. Прошлое в прошлом. Всё изменилось, и нельзя цепляться за воспоминания.
И я посмотрела на эльфа совсем другими глазами. Он понял мои чувства и сделал то, от чего мне действительно стало легче. Сможет ли это стать залогом нашей счастливой совместной жизни? Пусть не сразу, но где-нибудь в будущем?
Внутри что-то болезненно оборвалось, но утешающая магия накрыла, словно тёплым одеялом, забирая тревоги и мучительные сомнения. А потом у меня во рту оказалась ложка с поминальным блюдом. И это было так неожиданно, что я проглотила всё, что было, и даже не заметила горечи тех ингредиентов, о которых говорил эльф.
Неловкую ситуацию замял папенька, съев огромную ложку «Слёз предков». Он вытирал глаза ладонью и тихо вздыхал. Я знала, что он тоже скучает по маме, но сейчас поняла, что для него эта утрата была даже тяжелее, чем для меня.
Плошку начали передаваться дальше, а я подошла к отцу и сказала:
— Знаешь, если мне так надо выйти замуж, то я выйду за этого эльфа.
— Замечательно, Яночка, — светло улыбнулся отец. — Ты отдыхай, мы завтра всё устроим. Третий тур всё равно надо провести, но это будет простая формальность.
Меня снова увела мейла Риалинн. По пути в башню она осторожно спросила:
— Ваше высочество, вы ничего не скажете насчёт того, что я взяла ваш дневник.
— Ничего. — Не то, чтобы мне не хотелось призвать на голову мейлы все возможные кары, но не было сил. Да и умение искать за мотивы людей за их действиями, не давали обвинять сгоряча. — Я знаю, вы хотели, как лучше. Думали, так я смогу забыть прошлого жениха, чтобы дать шанс новому. У вас получилось. Но это не значит, что я вас простила.
С этими словами я зашла в комнату и закрыла перед носом мейлы дверь. Потом села за стол и задумчиво посмотрела на листы дневника. Взяла пишущую палочку, обмакнула её в чернила…
«Дорогой дневник, это последняя запись. Мой план провалился, но, наверное, это и к лучшему. Я сделала выбор. В день середины зимы я выйду замуж за второго эльфа. Прости меня, Вейн, я не могу больше ждать».
На страницу упала слезинка, как будто точка, которую я так боялась поставить.
* * *
Рьяна Изрийская
От пёстрых платьев рябило в глазах — кажется, в комнату принесли всё, что пошили для меня за последние три года. Принесли и теперь пытались заставить меня выбрать наряд для встречи с женихами. Папенька и мейла Риалинн решили, что вечером будет бал, на котором я станцую с каждым из оставшейся троицы и скажу, кто станет моим мужем. Всё, конечно, было уже решено, но формальности должны были быть соблюдены.
— Это короткое… — голубое платье улетело в коридор, где его тут же подхватили служанки и унесли в гардеробную в моих прежних покоях. А мейла взяла новое платье, надела на меня и опять осталась недовольной. — Это слишком детское.
Розовые, жёлтые, зелёные, фиолетовые, белые, серые, голубые... А рюшами, оборками, блёстками, вышивкой. С длинными и короткими рукавами. Закрытые и с открытыми плечами. С квадратными, круглыми и овальными вырезами.
— Всё не то! — спустя четыре часа воскликнула мейла Риалинн, и мне даже стало её жаль. Хотя себя я жалела больше — всё-таки не ей постоянно приходилось надевать и снимать наряды.
Впрочем, выбор платья меня не слишком волновал. Я ткнула пальцем в первое попавшееся и сказала:
— Вот это серое ничего. Надену его.
— Как можно? — Мейла даже всплеснула руками. — Оно же совсем… не особенное. Ваша матушка такая красивая была, когда ваш батюшка приехал свататься. Такая счастливая. — Воспитательница всхлипнула и промокнула глаза платочком. А потом вдруг просияла. — Как же я не подумала! Я сейчас принесу идеальное платье!
Она выбежала за дверь, а я устало села на кровать. Хотелось расплакаться, но будущий муж не заслуживал того, чтобы я называла его имя с зарёванными глазами. И чтобы все подумали, что я не желаю этого брака, даже если это было правдой. Поэтому я просто смотрела в одну точку, стараясь ни о чём не думать. Получалось.
Мейла ворвалась в комнату, держа в руках синее смутно знакомое платье.
— Вот! Матушка ваша в этом наряде впервые в изрийский замок и в новую жизнь вошла. Это то, что нужно!
Я медленно провела рукой по бархату и кивнула. Да, в новую жизнь.
Встать, поднять руки, дать надеть на себя платье, затянуть шнуровку, поправить складки. В зеркале отразилась мама. Точнее, я, но так похожая на её портрет, что показалось, будто это Смеяна Изрийская смотрит на меня и одобряет. На душе стало легче.
— Слава Великой матери с платьем решили, — радостно воскликнула мейла. — Теперь причёска.
Я не сдержалась и застонала. День обещал быть бесконечным.